Книга Война и потусторонний мир, страница 177 – Дарья Раскина

Петр протянул последнее, третье, письмо, заполненное корявым размашистым почерком и с подписью «Князь Кутузов».

Сашка охнула:

– Ты таки написал ему? Он ответил? – Она выхватила письмо, прочитала, и глаза у нее загорелись не хуже, чем у Делира. – «Приказ о поступлении корнета Волконского под начало поручика Александрова»! – Она обрушилась на него с объятием. – Спасибо тебе, Петро! Увидеть саму кавалерист-девицу, служить под ее началом – ни о чем я не мечтала больше этого, подарка лучше и быть не может…

– Поезжай, запускай круги теперь и в Живой России, – вздохнул Петр, прижимаясь к ее виску губами. – Только обещай, что полностью восстановишься, прежде чем ехать. Обещаешь?

Сашка не успела ответить, как дверь кабинета отворилась.

– Ваша светлость, там гости, – сказал Федор, складывая руки за спину ливреи. – Две дамы, молодая и в летах.

– Кто?

– Не могу знать, представляться они отказались. Могу только сказать, что при них кот – как бы сказать… черт знает что, а не кот!

Сашка вскрикнула и метнулась к двери. Петр заторопился следом, ненадолго задержавшись, чтобы приказать подать чаю с зефиром.

Зайдя в гостиную, он застал Сашку в объятиях молодой женщины. Благодаря локонам медных волос, вьющихся из-под индигового тюрбана, и расписанной веснушками светлой коже он узнал Ягину – Сашка описывала свои приключения столь ярко, что ошибиться было невозможно.

– Добро пожаловать, Ягина Ивановна, – поклонился он, когда с нежностями было покончено, счастливые слезы стерлись со щек и все расселись. – Сделайте милость, не откажитесь от чаю, нам сегодня привезли чудесный зефир из Петербурга, ванильный.

– Благодарю, – сказала Ягина.

Губы ее премило улыбались, но глаза оставались серьезными. Петр обернулся и увидел, что Сашка тоже сидит на иголках. Однако все сдерживались, поджидая, чтобы Федор накрыл на стол.

Пока звякали чашки и бурлил в самоваре кипяток, Петр разглядывал вторую гостью. Старуха куталась в толстую шаль, придерживая края тощими сухими руками с птичьими пальцами. Взгляд ее рассеянно гулял по комнате, будто силясь понять, где она и что с ней. Голос она подала только однажды, внезапно указав на Сашку и хрипло, по-петушиному крикнув: «Килька!» Петр на это удивленно рассмеялся, Федор едва не выронил поднос с зефиром, а Сашка, кажется, даже побледнела. Все замерли, ожидая пояснений, но старуха, тут же забывшись, прикрыла гладкие набрякшие веки, а пригревшись, и вовсе стала клевать огромным, загнутым вниз носом.

Разлив чай и кинув подозрительный взгляд на гостей, Федор удалился.

– Что-то случилось? – спросила Сашка, как только они остались одни. – Вы в опасности?

Ягина открыла несессер и с совершенно невозмутимым видом достала оттуда самый настоящий огурец. Его даже можно было бы назвать обычным, если бы за окном не лежали метровые снежные заносы. Разломав пополам, она положила его перед котом. Тот не побрезговал.

– Вы помните иглу, что отдал вам Кощей?

– Неясно, словно во сне, – призналась Сашка. И тут же усмехнулась: – Помню только, что в нужный момент ее у меня не оказалось.

Ягина ничуть не смутилась.

– Да, я взяла ее. Нетрудно было догадаться, что Кощей задумал подлость, и мне хотелось нарушить его планы. Я смогла, но… ненадолго.

– Ненадолго?

Ягина торопливо сняла не по сезону тонкие перчатки и обняла ладонями фарфоровую чашку.