Книга Узы Белого Лотоса, страница 35 – Адела Кэтчер

Через неделю после того рокового разговора взрослых за дверью, из которого Цай Ян узнал о смерти родителей, директор Мао позвал его к себе. К тому времени Цай Ян еще не до конца привык к жизни в приюте, но успел принять то, что с ним произошло. Дети, жившие в этом доме, были очень разными, но все как один считали друг друга братьями и сестрами. Это ощущение будто витало в воздухе и никогда не покидало эти стены. Здесь были и совсем маленькие дети, которых Цай Ян видел только мельком, когда их носили на руках старшие или воспитатели, и уже взрослые, почти окончившие школу. Сам он жил на втором этаже, который был закреплен за мальчиками, в комнате с еще четырьмя детьми. Они быстро поладили. Самому старшему из его соседей было четырнадцать, а самому младшему – пять. В приюте «Белый Лотос» было правило, что дети повзрослее должны помогать маленьким, а потому у Цай Яна уже появился кто-то, кого ему нужно было защищать и оберегать даже в свои шесть.

Комната была просторной и очень светлой. Кровать Цай Яна стояла у самого окна, из которого открывался красивый вид на задний двор, засаженный кленами. В ту осень в солнечные дни казалось, что внизу разгорается настоящий пожар – такими яркими были красные и рыжие листья деревьев, под которыми бурно цвели осенние хризантемы.

Это был сад Госпожи Мин – жены директора Мао. Ее все называли только так – Госпожа Мин, и Цай Ян лишь через пару лет узнал ее полное имя – Мин Лихуа, но никогда так к ней не обращался. Это была строгая и властная женщина с таким красивым, но холодным лицом, что некоторые дети считали ее настоящей Снежной Королевой. Взглянув на супругов Мао, невозможно было даже представить, что могло удерживать рядом друг с другом до такой степени непохожих людей.

В тот вечер директор Мао заглянул в их комнату, приоткрыв дверь. Цай Ян сидел на кровати и листал книжку с картинками, которую ему молча притащил пятилетний Ван Чин, тут же взгромоздившись рядом и подергав его за руку. За всю неделю, что Цай Ян провел в приюте «Белый Лотос», этот ребенок едва произнес три слова; он почти совсем не разговаривал и чаще всего забивался в свой уголок с потрепанной книжкой. Так что это был настоящий подарок, что спустя неделю Ван Чин пришел сам, прошлепав босыми ногами по деревянному полу, и залез на кровать Цай Яна. Когда малыш увидел директора Мао, он завозился и захотел убежать обратно к себе, но Цай Ян не пустил, обхватив его руками за пояс.

Директор Мао улыбнулся и подошел ближе. Еще в ту ночь, когда Цай Ян узнал о смерти родителей, он понял, почему голос человека, который разговаривал за дверью с отцом Сун Цин, показался ему знакомым. Тогда, увидев вошедшего в медкабинет Мао Тайхуа, он вспомнил, что этот мужчина иногда приезжал на работу к папе или маме, когда там бывал и Цай Ян. У него было доброжелательное лицо и очень забавные брови – когда он говорил, они приподнимались, являя взгляду тонкие морщинки на лбу, от которых он казался еще добрее.

– Ван Чин, ты не против, если я всего на десять минут украду у тебя твоего друга? – спросил директор Мао, чуть наклонившись к ним.

Малыш насупился в руках Цай Яна, посмотрел сначала на директора Мао, потом – на него. Цай Ян ободряюще улыбнулся ему в ответ. Ван Чин, поразмыслив о чем-то своем, нахмурился и кивнул. Он осторожно забрал книжку, которую Цай Ян отложил на покрывало, чтобы суметь его удержать, сунул между страничек в месте, где они остановились, закладку в виде сложенного в несколько раз листочка из тетрадки, и слез с кровати.