Книга Тысяча эпох. Искупление, страница 116 – Адела Кэтчер

– Эх, стрекоза все время крадет у меня миг славы, – произнес мужчина и целомудренно поцеловал девушку в макушку, коротко притянув к себе.

– Попробуешь еще? – подмигнула она Ван Цину.

Его и не нужно было спрашивать. Этого ощущения хотелось снова и снова. Все лишние мысли и правда отошли на второй план, оставив только главное. Пока в тебе есть силы, борьба всегда будет иметь смысл. Ван Цин поднял лук и натянул тетиву, зажав стрелу пальцами. Правда, какой бы она ни была, лучше лжи и лицемерия. И она оставалась на их стороне.

Если Го Пин хочет войну, он ее получит.

Небо окончательно потемнело, когда на него набежали грозовые тучи, не оставляя шанса увидеть звезды. Ван Цин стрелял до тех пор, пока не заболели пальцы, а корка на разбитых костяшках снова не лопнула. Терри предлагала ему перчатки, но он отказался, потому что не хотелось терять возможность прикасаться к тетиве. Кольца было достаточно.

Он не знал, сколько прошло времени, потерявшись в его течении с этими людьми, которых видел впервые в жизни и которые ничего не знали о нем. Терри сказала, что сходит за чем-нибудь холодным и узнает насчет их заказа, и Тао Ю, утерев пот со лба, отправился вынимать стрелы из мишеней. Ван Цин пошел следом, чтобы помочь.

– Ее зовут Кая, – сказал вдруг мужчина, когда они пересекли поле.

Ван Цин кивнул, подбирая с травы отскочившую от одного из неудачных выстрелов стрелу.

– Англичанка, как и моя жена Тереза, – продолжил Тао Ю, погладив усеянную мелкими дырочками мишень. – Все это – мое искупление перед ней.

– Искупление? – тихо повторил Ван Цин.

Мужчина вздохнул и улыбнулся, глядя куда-то в пространство перед собой.

– Когда мы познакомились, я был так же молод, как и ты. Сколько тебе, кстати, Ван Цин?

– Двадцать три.

– М… я был чуть младше. Она прекрасно стреляла. Мы поехали в Лондон с друзьями, и они вытащили меня на соревнования лучников. Я загорелся. Сам не знаю, чем больше: самим спортом или ею. Уж шесть лет, как ее больше нет.

Ван Цин вытащил стрелу из центра мишени и тронул пальцем наконечник.

– А… Кая?

Тао Ю усмехнулся.

– Актриса. Фа Линь познакомил нас год назад, когда я пришел к нему в страшном отчаянии. Мы с ней добрые друзья. Она прекрасная женщина, какой и была моя жена. Они так удивительно похожи, – он вздохнул. – Не подумай, мы не… я бы не стал. Кто-то скажет, что я использую иллюзию, чтобы заглушить свою боль. Живу в сказке, сбегая в нее от реальности. Но для меня это отдушина. Возможность сказать то, что я уже никогда не скажу моей Терезе. Ты веришь в перерождение душ, Ван Цин?

Ван Цин моргнул, невольно крепче стискивая пальцами стрелу. Ветер усилился, и зашумела листва деревьев за ограждением.

– Я… не знаю, – честно ответил он. – Возможно.

Мужчина покачал головой:

– Мой дед говорил, что у человека три души. Одна после смерти остается с семьей у поминальных табличек, вторая отправляется в цикл перерождений, а третья хранит могилу. А какие-то души и вовсе рассыпаются на осколки. Я так решил – если суждено мне будет встретить хотя бы отражение моей любимой женщины в ком-то, даже спустя сотни циклов, я буду счастлив. Пусть и от меня останется лишь осколок, он будет любить ее так же сильно, – он махнул рукой с зажатым в ней пучком стрел. – Последнее, что она услышала от меня, было «я не хочу тебя видеть». Мы поссорились. Я ушел пить в бар, а Тереза… уснула и больше не проснулась. Тромб. Врачи сказали, такое бывает.