Книга Тысяча эпох. Искупление, страница 206 – Адела Кэтчер

– Ван Сяоши…

– Что?

– Если ты передумаешь насчет совета Старейшин, я…

Ван Сяоши помотал головой:

– Не начинай опять то, что плохо закончится. Прошу тебя. Давай просто посидим и побеседуем. Мое решение не изменится.

Лун Байхуа выдохнул и прикрыл глаза. В груди снова заныло, но Ван Сяоши лишь отправил в рот новую порцию мяса, чтобы заглушить это ощущение.

Пока у него было только это – возможность на три дня погрузиться в подобие жизни, что у него когда-то была. Даже в компании человека, которого он так мечтал назвать своим другом.

Это ли не подарок?

* * *

Ван Сяоши был для Лун Байхуа как отдаленное эхо от громкого крика, которое звучит отовсюду, но остается эфемерным и недоступным. Когда-то их обоих ждала жизнь прославленных совершенствующихся. Тончайшее умение, огромный дар Ван Сяоши исцелять возвысил бы его над всеми людьми, но судьба уготовила ему нечто иное.

Он сбежал ото всех, столкнувшись с ненавистью за свою помощь, стал жить отшельником в юго-западном лесу. Его внешность навсегда изменилась, а глаза стали холодными и отстраненными.

В день помилования, когда они вновь встретились на одной из улочек юго-западной провинции, вокруг сновали люди и цвела обычная сельская жизнь. Сколько воды утекло с тех пор, как они впервые встретились? По внутренним ощущениям, прошли годы – темные, длинные, тяжелые, подобно столетиям нескончаемой войны.

Война осталась в прошлом, и все смогли вернуться к жизни, к которой привыкли. Кроме Ван Сяоши. Лун Байхуа смотрел на него, узнавая человека, единственного вызывавшего в душе такое смятение, единственного заставлявшего задаваться вопросами, что страшно даже произнести вслух, но видел в нем пропасть.

Видел – и готов был в нее упасть, переломав все кости о каменное дно.

Но дна не было, была лишь пустота – темнее ночи, и одиночество – страшнее изгнания.

Лицо Ван Сяоши оставалось таким же, как раньше, а черты еще хранили тепло улыбки. Когда-то Лун Байхуа спрашивал себя: «Что смешного?» – когда видел, как смеется Ван Сяоши порой над самыми странными вещами и в самых безвыходных ситуациях. А сейчас он ждал, чтобы произошло что-нибудь смешное, пускай и глупое, желая снова согреться в этих лучах. Но даже солнце иной раз становится холоднее северных звезд.

Они ели в таверне, потому что Лун Байхуа, встретив Ван Сяоши впервые за долгое время, решил угостить его хорошей едой, соврав, что сам собирался обедать. Он смотрел на огрубевшую кожу его пальцев, на зашитую прореху на рукаве, спрятанную в складках ткани, на осунувшееся до острых скул лицо, но не мог не радоваться хотя бы тому, что он жив.

Он замечал радость, с которой Ван Сяоши говорил о свадьбе своего соученика Фа Шэньхао, спасенного им от смерти до войны. Лун Байхуа без конца мысленно спрашивал: что с тобой? Невозможно было избавиться от чувства, что эта мимолетная встреча пройдет и впереди будут ждать еще годы разлуки. Но пока… пока Ван Сяоши сидел напротив, отшучивался в ответ на любой серьезный вопрос и избегал лишних тем.

Лун Байхуа был рад его видеть. Рад до болезненной горечи, которой захлебывалось колотящееся в груди сердце, но с виду оставался таким же спокойным, как и всегда, просто не зная, как вести себя иначе.

Его странная, редкая до встреч дружба с отшельником вызывала осуждение, но пугало вовсе не это. Привлекая к Ван Сяоши лишнее внимание, он ставил его под угрозу. И как разрешить этот конфликт между миром и одним-единственным человеком, Лун Байхуа не знал.