Книга Тысяча эпох. Искупление, страница 246 – Адела Кэтчер

– Не утруждайте себя, – вежливо произнес Лун Ань. – Мы не хотели вам мешать.

Бабушка Бию пожала плечами.

– Ну смотрите. Так, ты спрашивал про флейту, Ван Цин? Кстати, передай Фа Линю, что я в курсе, что он ее брал. Здесь три с половиной дома на улице, он правда думал, что соседи ничего мне не скажут?

Ван Цин опустил взгляд и закусил нижнюю губу. Почему-то стало очень смешно. Бабушка, в отличие от другой многочисленной родни, всегда звала полными именами всех, включая своих внуков, а еще никогда не лезла за словом в карман, если уж ее удавалось вывести на разговор. На эту тему часто шутила его мама. На свадьбе тети Юань, матери Фа Линя и Юйлань, она раскритиковала костюм жениха, да еще сделала это так громко, что услышали все гости.

– Извини, бабушка, – произнес он.

Хмыкнув, бабушка Бию вышла из комнаты, оставив их с Лун Анем наедине с травами. Они были повсюду: сушились под потолком на потрепанных веревочках, устилали пол вдоль дальней стены, ютились на столе, свесившись с его края. Из-за этого воздух очень приятно и свежо пах.

Лун Ань осторожно прикоснулся к его руке на колене. Ван Цин подцепил его указательный палец.

– Когда я взял в руки эту флейту, даже не подозревал, что в ней на самом деле такого, – сказал он, не поднимая головы и глядя на их ладони. – А теперь боюсь даже снова посмотреть на нее.

– Я рядом.

Ван Цин улыбнулся и полностью взял руку Лун Аня в свою.

– Я знаю.

В этот момент в комнату вернулась бабушка Бию, и им пришлось отпустить друг друга. В одной руке она держала вытянутый жесткий тубус темно-зеленого цвета, а второй сдвинула в сторону пучки трав.

– Осторожнее. Дедушка очень ценил эту вещь.

Ван Цин кивнул, глядя на тубус, оказавшийся перед ним на столе, но не спешил до него дотрагиваться. Бабушка Бию поправила седые волосы, державшиеся каким-то чудом на одной деревянной шпильке, край которой торчал из-под аккуратного пучка.

– Ты знаешь о ней что-нибудь? – спросил Ван Цин.

– Она принадлежала предку семьи Фа, – ответила она, принявшись разбирать травы стебелек за стебельком, раскладывая их по кучкам. – Это был очень влиятельный человек, искусный воин и достойный предводитель. Имени его я не знаю, ваш дед пытался это выяснить, даже рылся в каких-то архивах, искал исторические справки, но у него ничего не вышло.

Она говорила о Фа Шэньхао. Значит, он забрал флейту Ван Сяоши после его гибели? Но зачем он хранил ее? Разве он не ненавидел своего друга? Разве не должен был избавиться от любого напоминания о нем?

Ван Цин сглотнул и все же потянулся к тубусу, открыл его и, помедлив, вытащил из тканевого чехла, что был внутри, флейту.

В прошлый раз, прикоснувшись к ней, он испытал ужасную боль, от которой помутилось сознание. Но сейчас… сейчас Ван Цин не мог до конца понять, что чувствует. Горечь. Светлую горечь. Какая-то его часть радовалась этой вещи, как чему-то родному и дорогому, а другая болела. Зная все то, через что прошел Ван Сяоши, испытав это на себе, он был не в силах игнорировать это.

– Ты веришь в перерождение, бабушка? – неожиданно спросил он, даже не подумав, прежде чем произнести этот вопрос вслух. Он просто сорвался с языка раньше, чем Ван Цин успел себя остановить.

Лун Ань рядом напрягся, но промолчал.

Бабушка Бию продолжала заниматься травами, словно Ван Цин спросил ее о чем-то будничном.