Книга Солнцестояние, страница 111 – Кэтрин Болфинч, Александра Нокс, Юлия Мухина, и др.

Лютая молча устремила колкий взгляд на Ладу, а потом резко вскинула руку в сторону и с размаху влепила девушке звонкую пощечину.

– Очнись, Ладка, не затем мы здесь, чтобы ты тут нюни разводила. Полезай в лодку и не забывай, что сердца у тебя все так и нету, так что и страдать тебе раз нечем, то и не велено.

От сильного удара в голове Лады закружились искры, но отрезвляющие слова Лютой сделали свое дело, дурман реки, затуманивший разум, слегка рассеялся. Стараясь не думать лишнего, Лада ухватилась за протянутую Меротом руку и залезла в ветхую посудину. Лодка даже не покачнулась. Она с надеждой посмотрела на Мерота, ожидая, что он найдет для нее ласковое слово поддержки, но он лишь помог Лютой забраться в лодку и после того, как она встала рядом с Ладой, сам перепрыгнул через борт с берега.

Лада огляделась, весел внутри не было.

– Кто первый? – Вдруг спросила Лютая Мерота.

– Могу я, – смиренно ответил он, – все равно всем придется.

Лада не поняла, о чем они говорили, но, как только Мерот наклонился над бортом, одна за другой стали быстро бегать прямо по воде картинки.

И потекла история маленького мальчика, на которого кричит отец: «Слабак, я надеялся, что мой сын будет сильным, достойным, а ты…» Мальчик с мольбой обращается к отцу, обещая доказать, что сможет стать сильнее, но тот лишь размахивается, собираясь ударить его. Мальчик падает на пол и отползает в сторону.

Мерот стойко и молча смотрел на воду, так сильно сжимая лодку, что часть борта осталась у него в руке, но зато суденышко двинулось и плавно заскользило к другому берегу. Когда юноша наконец поднял голову, его и без того бледное лицо стало еще белее.

– Теперь ты, Ладка, – приказала Лютая. – Лодка плывет, только пока мы смотрим, пока река может мучить наши души.

В словах Лютой было столько напора, что стало понятно, что Ладе не избежать разделенного с ними наказания. Она покорно взялась за борт и осторожно свесила за него голову, как это делал Мерот, и вдруг увидела себя в день, когда решилась признаться в своей пылкой любви Никитке, но сын кузнеца лишь посмеялся над ней:

– Думаешь, ты любому будешь люба, потому что боярская дочка?! Поиграть решила? – Насмехается над ней видный, крепкий парень в яркой рубахе, смахивая с черных как смоль волос пыль. – Поди прочь, папкина капризуха, такие, как ты, мне не указ.

Кузнец топает ногой, будто отгоняет кошку, а Лада во всех своих нарядных облачениях, конечно, тут же убегает топиться.

Да сестра тогда нашла ее у реки и не дала сделать глупостей.

Лада как сейчас помнила этот день и этот разговор. За что он так жестоко обошелся с ней тогда, она до сих пор не могла понять, ну не люба так не люба, но чтобы вот так… Никитка вскоре уехал в другой город, а Лютая после впервые вылечила Ладино сердце.

Лютая положила ладонь на плечо Ладе и сказала:

– Он уже любил другую и боялся, что отец заставит его отказаться от нее ради выгодного брака. Хотел наверняка тебя отвадить, вот и нагрубил.

– Значит, не я виновата? – Подняла на нее отвратительно сухие глаза Лада.

– Не ты, – ответила Лютая и как-то странно смущенно отвела взгляд, будто знала больше, чем говорила.

– Твоя очередь, Ядвига, – сухо обратился к ведунье Мерот. До берега оставалось немногим меньше половины пути.

Лютая горделиво вскинула бровь, будто это все было выше ее достоинства, но все же наклонилась над водой.