Книга Нить Ариадны, страница 62 – Камила Соколова

— Алекс! ― Голос Гектора вывел меня из оцепенения. ― Все в порядке?

Я посмотрела на него, словно видела впервые. Несколько секунд я даже не узнавала его ― небритого, с взъерошенными волосами, усталого, одна щека была испачкана темно-рыжей краской, в руках он держал полупустую пачку сигарет.

— Гектор, ― прошептала я. ― Что это такое? Кто это написал?

Гектор обошел стол, хмуро взглянул на холсты.

— Где ты это взяла? ― бросил он мне зло.

— На чердаке… ― прошептала я.

— Зачем, черт возьми, ты туда залезла?

— Я… я приводила в порядок твой каталог. Все картины фотографировала и вносила в список.

Но Гектора было уже не остановить, он рассвирепел и прошипел:

— Могла бы у меня спросить, прежде чем проявлять инициативу. Что ты прикажешь теперь с этим делать? ― Он кивнул на картины.

— Я не знаю. ― Я уже была и не рада тому, что затеяла. ― Гектор, чьи это работы?

— Я не могу тебе сказать, ― отрезал Гектор, бросая незажженную сигарету в пепельницу и доставая новую. Спустя секунду он в поисках зажигалки захлопал дверцами ящиков в кухне.

— Можно складывать все вещи так, чтобы я мог их найти, когда они мне понадобятся? ― прорычал он.

— Почему ты не можешь сказать? ― проигнорировала я выпад Гектора. Мне было трудно общаться с ним, когда он был таким злым. ― Дело в том, что я знаю, что здесь изображено.

— Неужели? ― Глаза Гектора прищурились, и он выжидательно посмотрел на меня. Я нервно сглотнула, понимая, что все, что бы я сейчас ни сказала, вызовет только очередную порцию гнева.

— Этот дом, ― я показала рукой на первую картину, ― это в Штатах. Я когда-то жила там, ― добавила я неуверенно. Мне самой показалось, что это неправда.

Лицо Гектора оставалось непроницаемым, он сказал только:

— Продолжай.

— Вот эта картина с полянкой ― это там же. В парке, где мне нравилось гулять или читать книги под тенью вот этого дерева.

Повисла пауза. Я не смела смотреть на него и, не дожидаясь того, что он может сказать, выпалила:

— А это ― дом моих родителей. Пианино, на котором мама учила меня играть, стол с белой скатертью и даже дедушкин блокнот. ― Я замолчала на несколько секунд, чтобы перевести дух. ― Пожалуйста, объясни мне, откуда взялись эти картины.

Было страшно взглянуть на него. Казалось, что он вот-вот взорвется, но он молчал, и я молчала, и эта тишина была невыносимой.

— Гектор? ― повторила я.

Он стоял, опершись на кухонный стол, и смотрел куда-то в сторону. Его взгляд ничего не выражал, только губы были сжаты в тонкую ехидную линию.

— Алекс, дорогая, так, значит, ты ничего не помнишь? ― устрашающе прошипел он. — Мне кажется, ты играешь в игру, правила которой известны только тебе. ― И он чиркнул зажигалкой, которую нашел-таки под пепельницей на кухонном столе.

— О, Гектор! Поверь мне, что это не так. Все очень сложно и запутанно. Даже не знаю, как объяснить тебе… ― В моем голосе послышались умоляющие нотки. Я понимала, что значит эта сказанная фраза, я понимала, что рисковала всем, что можно было назвать жизнью все последнее время. Сжав голову руками, я искала подходящие слова, чтобы спасти рушившийся мир и объяснить ему, почему мне так важно узнать, откуда взялись эти картины. Но чем больше я говорила, тем больше моя речь становилась похожей на мольбу, и все выше и выше росла между нами стена.