Книга Нить Ариадны, страница 59 – Камила Соколова

Гектор знал практически всех, он поздоровался с завсегдатаями, обсудил последний матч по регби. Все это время я стояла рядом с ним и чувствовала себя гадко. Мне казалось, что Гектору это почему-то доставляет удовольствие, он никак не мог закончить разговор.

— Хорошо, что мы уехали оттуда, ― сказала я уже в машине.

— Я никогда не оставил бы тебя в этом пабе, ― ответил он и очень нежно взял меня за руку.

Время перед камином становилось тягуче медленным. Гектор рассказывал об истории острова — о том, как дождливым летом 1948 года знаменитый шотландский режиссер Александр Маккендрик снимал здесь свой дебютный фильм «Море виски!» и о том, что половину ролей исполнили местные жители, в том числе и отец Гектора. Отец, как и все, кто стал актером для этого фильма, невероятно этим гордился… Я почти не слушала его, смотрела на танец пламени и думала о том, что голос Гектора становится все дальше и тише.

Дни шли один за другим, я жила в моем маленьком уютном мире, который Гектор охранял с рвением цепной собаки. Часто мы уезжали на соседние острова или уходили в малолюдную глубь острова. И там, лежа на мягком и упругом вереске, я наслаждалась счастливыми мгновениями, часами глядела на синее небо и зеленые мохнатые холмы. Я наблюдала за тем, как Гектор нервными резкими движениями наносит карандашные линии на бумагу и как под его ногами растет гора листов с набросками. В основном он писал природу, особенно любил темное неспокойное море. Как-то, пожевывая травинку, я его спросила:

— Почему ты пишешь только эти места? Говорят, художники без ума от какого-то особенного света в Италии.

Гектор удивленно посмотрел на меня:

— Потому что мне не нужен свет, Алекс. Я сам мрачен и люблю шотландские унылые, дождливые дни. Я не хочу никуда ехать, я слишком врос в эти места.

— Но... ― продолжала я, понимая, что запросто могу вызвать гнев Гектора. ― Люди любят разнообразие. Чтобы успешно выставляться, нужно постоянно создавать что-то новое.

— Я понимаю, о чем ты, Алекс. Но мне не нужно разнообразия. Может быть, пока. А выставки все еще проходят в рамках договоренностей братства. ― Он отложил карандаш и стал прикуривать. Я заметила складку, которая появлялась меж его бровей, когда он был недоволен или раздражен.

— Что за договоренности? ― словно невзначай спросила я. Гектор не любил говорить о братстве и еще больше он не любил, когда я задавала вопросы о Джефе Горинге или Джейке Бакстере.

— Существует ряд правил относительно выставок. Если вкратце, мы всегда выставляемся вместе или один за другим. Наши работы ― это неотъемлемая часть самой идеи братства. Джейк, Джеф и я пишем каждый в своей манере, у всех есть достоинства и недостатки, но только вместе наши полотна позволяют увидеть и ощутить совершенство живописи как искусства. Таков закон, и он работает, несмотря на личные разногласия. ― Гектор устало потер глаза. ― Сейчас у нас есть постоянные экспозиции в галерее Горинга, а также лондонском сити. План составлен на пару лет вперед. Это, конечно, не персональные выставки, но о них пока приходится только мечтать. ― Гектор затянулся сигаретой и спросил как бы между прочим, даже не глядя на меня:

— Ты не скучаешь со мной?

Я замерла, ожидая, что за этим последует дальше, его настроение менялось ежечасно и напоминало постоянно движущийся маятник, который попеременно оказывался то в положительном, то в отрицательном поле. Однако Гектор больше ничего не сказал, он криво улыбался и как-то странно смотрел на меня.