Книга Нить Ариадны, страница 58 – Камила Соколова

Я улыбнулась и еще раз взглянула на картины. Работы Гектора были легко узнаваемы ― завораживающе темные, их хотелось разглядывать часами. — Ты ― гений, Гектор. Тебе не нужно умирать, чтобы доказать это. Нужно жить и писать.

— О, Алекс… ― Гектор выглядел даже немного растроганным.

Во время обеда он был ужасно мил, шутил и рассказывал истории из своего детства. Я смотрела и оценивала его. В нем было все, что нужно: мужественность, красота, талант и страсть. Могла ли я когда-нибудь оставить его? ― спрашивала я себя и не находила ответа.

Потом мы отправились бродить по острову. Я собирала желтые лютики и плела из них венок.

— Я хотел бы сделать несколько набросков, если ты не против, ― спросил Гектор.

Я кивнула и уселась на большой, нагретый от солнца камень. Гектор просил меня повернуться то так, то эдак, пока его не устроил свет, затем он вынул из карманов огрызки карандашей и старый блокнот. Найдя чистую страницу, Гектор стал водить по ней карандашом рваными быстрыми движениями, изредка кидая на меня взгляды. Между его бровей появилась небольшая складка. Он весь был натянутым как струна ― нервным и сосредоточенным. Закончив на странице, он шумно переворачивал ее и снова искал чистое пространство, чтобы продолжать неистово чертить. Не знаю, сколько прошло времени, наверное, много, потому что солнце уже начало клониться к закату и стала ощущаться вечерняя прохлада. Я вытянула затекшие ноги.

— Гектор, думаю, нам нужно возвращаться... ― сказала я. Он не услышал, занятый своими эскизами.

— Гектор, ― позвала я уже громче. ― Я устала.

Он свирепо взглянул на меня, но через секунду уже владел собой.

— Конечно, прости. Я слишком увлекся. Так всегда бывает, когда я пишу тебя, не могу остановиться. ― Он взъерошил себе волосы. Было в этом жесте что-то наивное, мальчишеское.

— Можно взглянуть?

— Да, пожалуйста. ― Он отдал мне свой блокнот с набросками. На них была нарисована девушка, очень похожая на меня, но это была не я. Она выглядела, как… Клеопатра на картине Джона Уильяма Уотерхауса ― прекрасная, высокомерная и безжалостная.

— Гектор, как красиво... ― осторожно начала я. ― Девушка, которую ты нарисовал…

— Это ты, Алекс, ― прервал меня Гектор, собирая разбросанные карандаши с земли.

— Тебе не кажется, что я получилась… холодной, не знаю, излишне горделивой, что ли...

Гектор изумленно посмотрел на меня:

— Но, Алекс, я рисую тебя, какой вижу. Я не могу тебя нарисовать милой и нежной, потому что это будешь не ты, ― сказал Гектор, и в его голосе послышалось раздражение.

От этих слов меня будто обожгло горевшее внутри него пламя. Я со страхом смотрела на его лицо, ожидая, что оно станет злым и жестоким, каким я видела его вчера. Но сейчас его вид выражал благодушие и беззаботность. Насвистывая, он рассовывал карандаши по карманам, затем мечтательно взглянул на садившееся солнце, и все мои сомнения исчезли.

Вечером мы сидели в доме Гектора перед зажженным камином. Женщина, которая прибиралась здесь, потрудилась на славу. Дом стал чистым и опрятным, с небольшой натяжкой его можно было даже назвать уютным, а неровный свет от огня делал комнату теплой. Мы пили вино и ужинали пирогом, который нам с собой завернула заботливая Труди.

Перед тем как вернуться к Гектору, мы заехали в «Золотого гуся» и забрали мои вещи. Мне показалось, что кто-то в них рылся, но поскольку ничего не пропало и все лежало на своих местах, предъявить Кори мне было нечего. Паб был полон народу, все с интересом на нас поглядывали и перемигивались друг с другом. Я не сомневалась, что новость о том, что меня сегодня видели с Гектором, разлетится по острову быстрее ветра.