Книга Форчекинг, страница 78 – Камила Соколова

Если бы я был режиссером короткометражки «Счастье», первым кадром я бы показал волны, нежно омывающие берег, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь облака. Птицы пели бы на заднем фоне, я бы смеялся, стоя на берегу, а мои руки обнимали бы Мишу. Так, как они обнимают сейчас. Ее стройное горячее тело прижимается ко мне, а ее нос уткнулся мне в грудь; ее светлые волосы, рассыпанные по плечам, щекочут меня. Я вдохнул ее запах — нежный и свежий, как утренняя дымка. Как же классно она пахнет. Я почти проснулся, наслаждаясь утренней негой и прижимая сонную Мишу к себе. Я был счастлив, пока мозг услужливо не стал мне подсовывать события прошлой ночи — я вижу ее в свитере Тимура, мы целуемся, мы раздеваемся, мы…

«Ааааа! — кричит мой разум. — Что ты натворил?»

Я открываю глаза. Неги как не бывало; я мгновенно покрываюсь холодным потом, во рту сухо, как в Сахаре. На моей груди спит Миша; я приподнимаю одеяло — мы лежим в чем мать родила. Новая волна холодного пота, осознание последствий и страха. Какого черта я натворил вчера? В голове яркими картинками вспыхивают неумолимые последствия: Роберт, который вот-вот меня убьет, Миша, которая сейчас проснется и поймет, как она ненавидит меня, и Тимур, который будет презирать меня за содеянное. Черт, как можно было так поддаться эмоциям? Вчера, когда я увидел Мишу в этом чертовом свитере, у меня снесло крышу.

Я провел весь день и всю ночь в объятиях Ани — стюардессы из Самары. Она была свободна, и я хотел забыть о Мише. Но наш поцелуй не выходил из моей головы. А я не мог понять почему. Каждый раз, когда я целовал Аню, мне представлялась Миша. Я приехал к ней, надеясь смахнуть с себя это наваждение, услышать от нее, что это была ошибка, увидеть отвращение в ее глазах. Но когда понял, что Тимур был здесь… и услышал, что они целовались… Я бы ударил его, если бы он был рядом. Клянусь, что не задумываясь двинул бы ему по зубам, несмотря на все наши клятвы и многолетнюю дружбу. А потом… потом все вышло даже не из-под контроля. Все, что случилось с нами дальше, происходило будто бы не со мной. Я не мог контролировать, не мог остановить себя, не мог даже предположить, что это я сдираю с Миши этот чертов свитер. У меня просто нет слов — точнее, они есть, и среди них ни одного литературного. Я вздохнул, взял Мишу за плечи и начал стаскивать с себя. Она заворчала во сне, но не проснулась даже от того, как ее голова неловко шлепнулась на подушку. Я сел на кровати и обхватил голову руками. Я, черт возьми, совершенно не знаю, что делать. Чтобы хоть как-то прийти в себя, я отправился в душ и включил ледяную воду. Может быть, наилучшим решением было уйти, чтобы избежать неловкого утра. Я представил себе Мишу, которая проснется и будет думать, что я сбежал, как последний трус. Черт. Трусом я никогда не был, но и встречаться с ней было выше моих сил. Как же все это, черт возьми, случилось?

Вода была ледяной, но я не чувствовал этого, я размышлял. На самом деле, выход был всего один — нужно было поговорить с Мишей, извиниться и пообещать ей, что больше ничего подобного не произойдет.

Выйдя из душа, я заметил ее. Она сидела на диване в гостиной, слава богу, одетая, и снова рассматривала эту злополучную фотографию с нами тремя. Опять думает о Тимуре? Как же он глубоко залез ей под кожу? Я засунул руки в карманы, пытаясь справиться с накатывающей злостью. Я не хочу ненавидеть Тимура, он слишком много значит для меня… Я вздохнул и понял, что имел в виду Роберт, когда говорил, что не хочет, чтобы Миша вставала между нами. Это неизменно приведет к разладу; только он ожидал конфликта между ним и Тимуром, а то, как все идет, будет катастрофой между нами тремя. Миша оторвалась от фотографии и посмотрела на меня. Ее сонные глаза смотрели испуганно и растерянно, а подтянутые колени к груди делали ее тонкую фигуру уязвимой и беззащитной. Какой же я мудак.