Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 125 – Аля Кружинина

И снова как в тот раз в классе что-то рвануло внутри, лопнуло. Наверное, именно так выглядит лопнувшее терпение. Я направилась к ним. Я еще не знала, что я скажу, что сделаю. Но у меня не было выбора. Нет, был. Можно было просто сразу уйти, прямо сейчас – увидев это, развернуться и уйти навсегда, от боли, от отчаяния, от бессилия, ведь меня никто не держал. Но я не смогла. Видеть их вдвоем, когда я ждала уже даже не чуда, а просто удобного случая попрощаться, было невыносимо. Во что бы то ни стало их надо разлучить прямо сейчас. Пусть он не со мной, но и не с ней.

– Можно тебя на минуточку, – слова родились вдруг.

Ромка обернулся, и его улыбка сменилась удивлением:

– Да?

– На минуточку.

Он замер. Потом повернулся к Ксю:

– Я сейчас… – улыбнулся он ей, продемонстрировав свою ямочку на щеке.

– Выйдем на улицу?

И он молча пошел за мной. На улице мы повернули за угол, туда, где я только что ждала его и где никого не было.

Я молчала. Все пошло не так, как я планировала. Такого сценария в моей голове не было, приходилось импровизировать. К тому же я уже начала – разбила ненавистную картинку, разлучила их, и теперь надо было понять, что делать дальше и что говорить. Либо я что-то придумаю, либо он вернется к ней через минуту, и они как ни в чем не бывало продолжат любезничать, а в конце вечера, возможно, поедут к нему или еще куда-то, и у них наконец-то все получится. Мысли об этом подталкивали действовать. Но каждое слово могло стать последним, а значит, было для меня на вес золота. И я судорожно пыталась выбрать их из потока ругательств, жалоб, признаний, прощаний, прощений, которые крутились у меня в голове.

Ромка равнодушно смотрел в сторону и терпеливо ждал. Зачем я вообще вытащила его сюда?! В нашем молчании хоть что-то было. Хоть какая-то надежда. А сейчас все может закончится сразу. И, судя по его равнодушному лицу, все так и будет. И я ничего не смогу с этим поделать. Сердце колотилось, хотелось плакать. Он стоял рядом такой красивый, но совсем чужой. Лучше бы взял и ушел.

– Прости меня. Я думала, что последний вечер… И мы же не чужие… Что мы, может, хоть попрощаемся… Поговорим… А ты не подходишь совсем… А с ней… Ведь это совсем последний вечер… И все… больше…

Я не выдержала. Горячие слезы потекли по щекам. Я что-то говорила еще, но с каждым словом понимала, что все это уже бесполезно. Что чуда не произойдет. Что не получится, как тогда в школе, на балкончике. Потому что все уже слишком мертво. Ни искусственное дыхание, ни дефибриллятор не помогут.

И я замолчала.

– Я не знал, что тебе больно, – сказал он серьезно и снова замолчал.

Мы постояли еще немного. Я почти успокоилась. Слезы на летнем ветру высыхали быстро.

Кто-то из наших заглянул к нам за угол и снова пропал.

– Ты иди – я покурю.

Он так и не посмотрел на меня. И это были последние слова, которые я услышала от него.

Но я не знала этого. Послушно вернулась в зал, сделала вид, что проголодалась, и села за стол. Мне стало спокойнее. Ведь я поговорила с ним. И он понял, что мне больно. Это уже немало. Я увидела Ксю. Она болтала с девчонками. Как же я ненавидела ее. Не было на свете человека, которого бы я ненавидела больше. Интересно, он сейчас покурит, придет в зал и… Сядет ли он ко мне? Или снова подойдет к ней? И может пригласит ее танцевать. А может, будет общаться с ребятами. И тогда я пойму, что это потому, что он не хочет мне делать больно. Значит, еще что-то осталось…