Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 134 – Аля Кружинина

– Я ничего не сделала! Я просто ждала тебя. Отпусти меня, пожалуйста! Мне на поезд пора. Меня бабушка ждет.

Но он не реагировал, как будто резко перестал понимать русский язык, а только тянул за собой. Я не кричала и не звала на помощь. Я верила, что смогу справиться сама. «Сама виновата. Вот и разбирайся», – стучало в голове. Я совсем не умела просить помощи. Да и если бы умела – у кого? Вокруг было совсем пусто. Только где-то внутри здания бродили два неприкаянных и бесполезных африканца.

Наконец итальянец дотащил меня до какой-то двери, открыл ее и впихнул в комнату. Внутри стояли две железные пружинные кровати со свернутыми на них в «улитки» полосатыми матрасами. Пока я осматривалась, он зашел следом и запер дверь на ключ.

– Раздевайся! – приказал он.

– Не надо, пожалуйста… Я не могу… – просила я.

– Быстро! Опоздаешь на поезд, – он зло смотрел на меня и ждал.

«Вот и все, – пронеслось в голове. И еще: – Только бы отпустил».

Внутри стало так пусто. Вообще ничего. Даже голос его звучал во мне как в пустой кастрюле – с железным звоном. «Только бы к бабушке успеть. А то она переживать будет…»

Я не помню, как стала раздеваться и разделась ли. Не помню, разделся ли он.

Раскатав матрас на одной кровати, он резко толкнул меня на него и изнасиловал. Когда закончил и увидел на матрасе кровь – красную круглую кляксу прямо посередине – очень удивился. Удивился, что оказался у меня первым… Даже попытался извиниться:

– Прости… Я не знал… Что ты… Что ты…

Он совсем потерялся.

Мне было больно и страшно. Страх заполнял меня всю. А еще была уверенность, что вся эта пытка, которая сейчас происходила здесь со мной, – это правильно. Я сама виновата. Это было наказание, и я его заслужила. Он же был хорошим и добрым, он кормил меня арбузом, и он бы не сделал этого никогда, если бы я не вела себя так. Он просто мне верил и очень расстроился. Он не хотел. Просто не смог сдержаться. Это я все испортила… Поэтому и терпела.

Я не знала, сколько прошло времени, когда он встал. Глаза его больше не горели ненавистью. Он вообще не смотрел на меня. Тихо извинился, сказал, что погорячился. Добавил, что не хотел этого, что я сама спровоцировала его. Потом заботливо помог мне подняться и даже одеться, как маленькой девочке. Он даже как будто волновался. Я оглянулась – на полосатом матрасе было все то же расплывшееся пятно крови. Он заметил, куда я смотрю, подошел, снова свернул матрас в «улитку» – и все исчезло бесследно. Все стало как раньше, как будто и не было ничего.

Во мне не было ни чувств, ни сил, ни мыслей. Я могла только наблюдать. А он становился все мягче, человечнее. Он вытер мне лицо все тем же платком, который еще немного пах арбузом. И предложил мне свою вязаную кофту – «на улице похолодало, и ты замерзнешь». Я послушно надела ее. Я вообще не могла сопротивляться и двигалась как во сне. Постепенно ко мне возвращались мысли. Первой была: «Я не должна опоздать на поезд к бабушке». А за ней еще одна: «Только бы никто не догадался».

Он поднял мою сумочку, потом взял меня за руку. Так мы и вышли на улицу. Вызвав такси, он вместе со мной, как и обещал, доехал до вокзала. Там мы попрощались. Я отдала кофту. Он, извиняясь, грустно улыбнулся мне, и я только теперь заметила ямочку на одной его щеке. Такую знакомую. «Ромка. И музыка итальянская наша. Ромка». Итальянец сказал, что, возможно, скоро приедет в Санкт-Петербург. Я кивнула, но ничего не ответила. Он махнул мне рукой и ушел. Я не стала смотреть ему вслед. Мне надо было собраться и принять мой обычный, веселый и даже счастливый вид довольного путешественника. Навстречу шла бабушка. «Только бы она не поняла…» И я, улыбаясь, побежала к ней вприпрыжку.