Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 132 – Аля Кружинина

Времени до вечера у меня оставалось предостаточно. И я подумала, а не пойти ли нам в зоопарк – ведь я там еще никогда не была. И мы пошли. Чем больше мы друг друга узнавали, тем меньше становилось смущающих пауз. Мы все больше смеялись и все чаще находили общие темы. Он напевал мне известные хиты Тото Кутуньо, Челентано, Умберто Тоцци. Уже у самого зоопарка, когда перебегали через дорогу, он неожиданно крепко взял меня за руку. Его рука была твердой, сильной, даже какой-то грубой. Я напряглась, но на тротуаре он сразу отпустил меня. И я тут же забыла об этом.

Погода была прекрасной. Москва по-доброму прощалась со мной. Гуляя среди вольеров с животными, мой новый знакомый все чаще сыпал комплиментами в мою честь и обжигал меня восторженным взглядом, который уже и не думал скрывать. Его глаза горели, и причиной тому была я, а не жирафы и слоны, которых, кстати, я заметила, в московском зоопарке было намного больше, чем в нашем. Я радовалась и слонам, и жирафам, но больше его восторженному вниманию. Это было то, чего я так давно не получала. Последний раз такое было еще с Ромкой, когда все было хорошо и когда мы изображали Ромео и Джульетту. Но сейчас это было не про чувства и отношения, как бы ни напоминало это все о Ромке. Или как раз потому, что напоминало. Слишком недавно все это было, и пока еще сильно болело при воспоминаниях. Не хотелось быть бабочкой, стремившейся к огню, как в «Жестоком романсе». И итальянец по-прежнему был просто встречным, с которым мне было приятно проводить время в последний день в Москве. Да и кем он мог быть еще при таких условиях?

Погуляв по зоопарку, мы выпили в кафе по чашке кофе с кексами и отправились дальше бесцельно бродить по городу и убивать время до вечера. Я рассказывала ему о своей мечте – поступить в театральный, о своем театре – старом и новом, о своих ролях, о любимых актерах. Он очень внимательно слушал меня, и это мне тоже нравилось.

Рядом с метро продавали арбузы. Он предложил купить и, не дожидаясь ответа, купил половинку. Обычно, когда папа приносил домой арбуз, мы его мыли, разрезали на ломтики, ели, выедая мякоть из полукруглых корок, капая на стол и пачкая щеки розовым липким соком, потом выкидывали корки и семечки и бежали отмываться. Поэтому поесть арбуз для меня было делом хлопотным. И предложение итальянца сесть тут же на газоне и перекусить арбузом, как будто это был не арбуз, а стаканчик пломбира, удивило меня. Я не могла представить себе, как можно расположиться на газоне рядом с метро пусть даже с половинкой арбуза без всей привычной мне арбузной церемонии. Но очень хотелось довериться и попробовать – ведь в этом предложении была такая привлекательная для меня свобода и бунт против общих правил. Мы плюхнулись на траву, он положил половинку арбуза на непонятно откуда взявшийся полиэтиленовый пакет и, сбегав за ножиком к продавцу, нарезал арбуз на куски. Мы болтали, ели, смеялись, и идти никуда не хотелось. Прохожие оглядывались на нас, но никто не прогонял и даже не возмущался. Теперь пришла моя очередь смотреть на итальянца с восторгом. То, что он придумал, было так просто, но в то же время совсем непривычно и по-новому для меня. Как будто я оказалась в какой-то сказочной стране, где все можно. Скоро арбуз был доеден. Странно, но я не была залита с ног до головы арбузным соком, и хватило носового платка, который он предложил мне, чтобы привести себя в порядок. Потом мы собрали корки, сложили их в пакет, служивший нам столом, и все выкинули в урну. От пиршества свободы не осталось и следа.