Онлайн книга «Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе»
|
– Мама не узнала, что ли? – Наверно. Мы поравнялись с домом. Странно, но мамы нигде не было видно. – Ну ладно, пока. – На самом деле я хотела так много сказать ему, но как будто не имела больше права начинать сначала. Лимит был исчерпан. – Да, пока. Мы стояли молча, и никто не решался уходить. – Ладно, я пошла… – Да, конечно. Тебе пора. Рад был поговорить. Мы развернулись почти одновременно и пошли в разные стороны. «Тебе пора», как будто ему не пора. Интересно, что это значит? Рад был поговорить? Правда? Или снова из вежливости? Да и о чем мы говорили? Я ничего не помнила – все было как во сне. Хорошо хоть дрожать перестала. Неужели на спектакль правда придет? Я же умру! Зачем позвала?! Сумасшедшая. Он все – уже чужой. У каждого своя жизнь. Встретились – поговорили, как обычные люди. Только грустно почему-то. И снова трясет. Наверно, еще мало времени прошло. Надо перетерпеть. И мы сможем просто так общаться, как будто и не было ничего. Размышляя так, я добрела до дома. Открыла дверь – мама там. – Мам, ты чего убежала? Не узнала меня? Это я шла! Знаешь с кем? С Мишкой! Представляешь – встретились на дне рождения. Я и не знала, что он придет, – тараторила я, стараясь казаться как можно более равнодушной, чтобы скрыть за этим праздничным возбуждением истинное возбуждение от встречи с ним. Мы никогда не говорили о чувствах. Не могла же я тут дать понять, что он опять волнует меня. Странно, но мама молчала и совсем не реагировала на меня, чем-то демонстративно занимаясь на кухне. – Мам, ты чего какая-то… Что-то случилось? Молчание. И знакомый с детства холодок пробежал по спине. Молчанием обычно она наказывала меня за какой-то проступок. И я всегда должна была догадываться, в чем именно я виновата, и попросить за это прощения. Меня это ужасно бесило, так бесило, что хотелось орать – до визга. Но всегда приходилось подстраиваться – другого выхода из этой ситуации я не знала. Я задумалась, пытаясь догадаться, в чем дело. Мама была в курсе, куда и зачем я иду. Она меня отпустила. Я вернулась не поздно, к тому же она сама сказала приходить, когда я захочу. Если я еще утром сделала что-то не так, то она бы замолчала раньше… Дело в Мишке? – Мам, ты что, расстроилась, что я с Мишкой была? Она молча вышла из кухни и закрылась в ванной. – Мам, что происходит, а? – обращалась я к закрытой двери. – Это же Мишка, ты же с ним тоже общалась… Мы просто болтали… Дверь внезапно открылась. На пороге стояла мама с лицом, напоминающим маску. Никаких эмоций – просто каменное лицо. – Вы больше не должны общаться. Тебе ясно?! Вот это поворот. Я ничего не понимала. – Нет, не ясно. Почему? – Потому что! Ясно? – Нет. Что-то случилось? Он мой одноклассник и… – В школе общайся с кем хочешь, но чтобы я тебя больше с ним не видела! Ты услышала меня?! – она стала заводиться, глаза засверкали, и маску камня сменила маска гнева из античного театра. Я промямлила себе под нос что-то вроде «не обещаю». Она пролетела мимо меня в свою комнату и громко хлопнула дверью. Я осталась одна. Посмотрела на часы. Половина девятого. Спать вроде было рано, но хотелось забиться в кровать и притвориться спящей. Папа, видимо, еще не вернулся из города. Сестры тоже не было слышно. В голове вдруг пронеслось: Две равно уважаемых семьи |