Онлайн книга «Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе»
|
– Конечно! Перед скамейкой стоял деревянный конь или лось – бревно на длинных тонких деревянных ногах с шеей и поленом вместо головы. Я забралась на него и оказалась выше Мишки. Он курил и молча смотрел на меня снизу вверх, а я не знала, что мне делать, и просто сидела, обнимая животное за шею. Может, так и закончить все без поцелуя? Как-то нелепо выглядела сейчас сама идея поцеловаться. Не так я представляла ситуацию. Думала, все будет развиваться как в кино. Мы просто будем идти по лесной дорожке, сначала отдельно, потом все ближе друг к другу. Потом он коснется моей руки, а я не отдерну ее. Потом он не выдержит и захочет, как прежде, меня обнять. Мы остановимся, обнявшись, я посмотрю ему в глаза и скажу: «Поцелуй меня…» Или мы обнимемся, и он тихо, своим хриплым вкрадчивым голосом спросит: «Можно я тебя поцелую?» И дальше мы целуемся по-настоящему. Второй вариант мне нравился больше. Но все шло совсем не так, и я была в отчаянии. Сидеть на коне-лосе без всякого толку и гонять в голове свои мысли мне надоело, и я собралась с него слезть. Но зверь этот оказался гладким и скользким, и, спрыгивая, я полетела носом вперед и бухнулась бы на землю прямо перед Мишкой, если бы не его мгновенная реакция. Одним прыжком он подскочил, поймал меня в охапку, поставил на ноги и рассмеялся. Наверно, это и правда было смешно. Я тоже рассмеялась, но скорее только чтобы поддержать его, потому что было не до смеха. Он наконец-то был так близко и обнимал меня – и если не сейчас, то когда?… Он все еще держал меня за плечи, когда я по-деловому произнесла: – Мишка, ты можешь поцеловать меня? На прощанье? – Я старалась говорить так, как будто просила о чем-то совсем банальном, например, научить меня курить. Потом сглотнула и тихо прибавила, чувствуя, что краснею: – Только по-настоящему. Ты же умеешь? Мы по-прежнему стояли обнявшись. Он молча смотрел на меня, а я продолжала и продолжала говорить что-то про ритуал, про прощание, про его навыки целоваться и про прочую ерунду. Главное – не останавливаться. Мне казалось, если я остановлюсь, то просто умру. Я смертельно боялась, что он сейчас откажет мне или заявит, что я сошла с ума, что мы чужие люди давно и так далее, и все говорила, говорила, когда… – Давай сядем, – оборвал он меня. Он усадил меня на скамейку. Сам сел рядом. От него приятно и по-взрослому пахло сигаретным дымом. – Ты правда этого хочешь? – спросил он, последний раз затянувшись, выпустив дым в сторону и загасив окурок. – Да, конечно! – возможно чересчур порывисто и бодро ответила я. И не смогла не добавить: – Если ты, разумеется, хочешь. Он странно молчал, не глядя на меня. И я продолжила уже не так бойко: – Я очень хочу, чтобы это был ты, правда. Это будет мой первый раз. Он молчал. И чем больше он молчал, тем сильнее я принималась мысленно ругать себя. Мне становилось не по себе. Как будто я выпрашиваю то, чего выпрашивать нельзя, неприлично, некрасиво, «девочки так не поступают». И я решилась снова прервать молчание: – Ладно, Мишка. Пойдем. Не надо. Он облизал сухие губы. – Аля, замолчи. Повернись ко мне… голову сюда поверни… – Так? – я чуть подвинулась, но не могла смотреть на него. – Нет, вот так. – Он взял меня за подбородок и медленно развернул к себе. Это напоминало репетицию какого-то танца. Как будто мне нужно было разучить новые движения. Я очень смущалась, но старалась, очень старалась ничего не пропустить. Он снова облизал губы. Все происходило медленно, как во сне. У меня закружилась голова. |