Книга Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе, страница 69 – Аля Кружинина

Мы все дальше углублялись в лес и молчали. Начинать говорить нужно было мне – ведь я позвала Мишку. И я все придумала. Я была режиссером этого действа, в котором он согласился участвовать почти вслепую.

– Ты записки принес? – голос мой прозвучал неестественно бодро.

– Принес, – ответил Мишка таким же, как у меня, неестественным бодрым голосом. И тут же вынул из кармана прозрачный пакет с бумажками и протянул мне.

Записок было много. Оказалось, он, как и я, хранил их все. Интересно, оставил ли он что-то дома, или в этом пакете было все. Просто я тоже принесла записки, но схитрила и часть из них – самую первую и еще одну – оставила себе на память и спрятала дома в тайнике.

– Мы будем идти, читать записки, а потом вешать их на кустах и деревьях, – я импровизировала на ходу, а Мишка безропотно соглашался.

Так мы и сделали. Шли и по очереди читали. А прочитав, накалывали записку на ветку. Когда из мешка была вынута последняя бумажка, мы оказались уже довольно далеко. Я оглянулась. Вдоль дорожки, которой мы двигались, вдаль уходили украшенные белыми крапинками деревья и кусты. И все это создавало ощущение нереальности. Мы стояли и смотрели. Потом я часто вспоминала эту прогулку и жалела, что не вернулась и не собрала все наши записки. Очень жалела. Но тогда мне это казалось правильным – сжигать мосты красиво тоже надо уметь.

И вот записки были развешаны, но ритуал еще не закончился. И только я одна знала это – только я знала, что будет продолжение. И какое именно. И от этого продолжения меня стало потряхивать. Мишка ни о чем не догадывался, и мы просто шли и разговаривали. Точнее, теперь он говорил, а я никак не могла сосредоточиться. Я делала вид, что слушаю, и как-то отвечала, а сама все думала и думала. Мне казалось, что прощание с нашими записками не может быть собственно прощанием. Это может быть просто декорацией, антуражем последней прогулки, специально созданной атмосферой для прощания. Само же прощание должно содержать что-то большее. Ведь сжигать мосты надо так, чтобы даже мысли вернуться обратно не возникало. А откуда они возникают? Что нас заставляет возвращаться? Возможно, то, что начато, но не доведено до конца. Что-то недоделанное нами. И что же все время возвращало нас обратно, как не желание испытать то, чего мы так давно хотели, но боялись? Пока остается это желание, нас будет тянуть друг к другу. Покончив с ним, мы поставим точку над i и спокойно разойдемся. Откуда у меня была такая уверенность – понятия не имею. Но для себя я точно знала: я не смогу расстаться с Мишкой окончательно, не поцеловавшись с ним. Не в щеку, не чмоком, а по-настоящему, по-взрослому, как в кино. Он поцелует меня – и после этого мы будем просто друзьями.

И вот я шла с ним рядом и мучилась из-за всего этого, пока он о чем-то рассказывал. Поделиться с Мишкой идеей про записки было очень просто. Но как сказать про свое главное желание? Я признаюсь ему, а вдруг он просто посмеется надо мной? От одной этой мысли становилось плохо. А ведь были и другие мысли: он может подумать, что я больная на всю голову, что я проститутка, маньячка, раз у меня на уме только это. Короче, я шла рядом с ним и ощущала себя набитой дурой из-за того, что все это затеяла. К тому же Мишка мог элементарно отказаться меня целовать. Ведь мы уже давно не встречаемся. Что было, то уже прошло. Возьмет и скажет: «Я не хочу с тобой целоваться». И стыд новой волной окатывал меня. А главное, я не могла придумать, как мне в этих случаях реагировать. Требовать, настаивать, добиваться своего? Как-то манипулировать? Пытаться доказать, что это важно для нас обоих, чтобы по-настоящему сжечь мосты?! Все казалось несусветной глупостью, но отступать было поздно. Иначе меня разорвет на месте и там, где сейчас висят на кустах наши записки, появятся еще и ошметки моего бренного тела.