Книга Нити судьбы. Дорога жизни 3, страница 56 – Эмили Ли

И вот Фенрис стал часто появляться здесь. После возвращения стены собственной комнаты давили на него. Они казались ему тюрьмой, клеткой, в которую его заточили. Находиться там было невыносимо. Сначала он думал, что это какой-то затянувшийся побочный эффект от стирания памяти, и всё ждал, когда жизнь станет простой и понятной, как раньше, но шло время, и становилось только хуже. К неприятному чувству заточения добавилась тоска. Просто тоска. Необъяснимая. Словно он что-то потерял или оставил где-то там, в прошлом, за пределами Башни. А что именно, он не мог вспомнить. И именно это угнетало его сильнее всего: невозможность вспомнить.

Он и сам не понял, в какой момент включился в охоту. Но это так сильно увлекло его, что тяготы собственного душевного состояния отошли на второй план. Он любил вызовы и любил решать невыполнимые задачи. А собрать по крупицам последний год, который у него стерли из памяти, было тем ещё испытанием.

Несмотря на низкую температуру и снег, что кружил с неба, фонтан его стихии приятно журчал, переливая воду из статуи, выполненной в форме руки, в большую чашу ниже. Фенрис неосознанно улавливал магию человека, который поддерживал работу этого фонтана, и старательно отстранялся от её восприятия. Ничего не должно мешать думать.

После возвращения ему так и не дали нового задания. Не отправляли даже на зачистки. Он больше не покидал Башню. С какой-то стороны это даже было хорошо: ничего не отвлекало его от поисков истины. Но чем больше он узнавал, тем больше у него было вопросов. К себе и… Инквизитору.

За время его отсутствия на заданиях погибло много ищеек. Стена памяти, куда записывали всех погибших при исполнении ищеек, была пополнена новыми именами. Вроде ничего такого, случалось разное, но не в таком количестве и не за такой срок, что подозрительно приходился на время его, Фенриса, задания.

Строчка с именем Иримэ вызвала у него отдельные сожаления. До того момента, как увидел её имя, он и не думал, что так сильно привык к её обществу. Красивая и навязчивая, она всегда была рядом и воспринималась неотъемлемой частью Башни. И вот сейчас этой части он лишился. Острое чувство вины, которое возникало каждый раз, когда он думал об эльфийке, ставило его в тупик. Интуиция подсказывала, что ответ на эту разгадку кроется в общей мозаике, которую он по кусочкам старается все эти месяцы сложить.

Осторожные попытки выяснить, что случилось с ищейками, дали любопытные результаты. И пусть это всего лишь слухи без доказательств, но, когда так много человек говорят схожее, стоит задуматься о проценте истины в словах. Фенрис был в бегах, и почти все эти люди погибли из-за него.

Сам факт такого слуха был невероятен. Он считал установленный порядок необходимым и не имел стремлений к свободомыслию, как, бывало, у неокрепших умов, и тут такие новости. Он и в бегах. Зачем? Бессмыслица. Кому, как ни ему знать, что нет места, где маг может спрятаться. Север и запад Иллинуи подпирают непроходимые горы. Юг отрезали Полоса отчуждения и барьер. На востоке Азуриан, а за ним весь остальной мир. Пересечь империю? Тот, кто не знает о соглашении между странами, пробует. Но всегда исход един. Остаться в королевстве и надеяться, что не выследят? Жить как крыса в норе и называть это свободой? Свободой от чего? От простой и понятной жизни?