Книга Призрачная империя, страница 47 – Рина Харос

Первые минуты и часы царствования оказались самыми тяжелыми в моей жизни. Пален провел по темным коридорам Михайловского замка, заполненным пьяными, сильно возбужденными, громко говорящими офицерами. Некоторые из них держали в руках горящие факелы, и кровавый отсвет огня показался зловещим, будто тысячи сломленных душ рвались на свободу, осознавая, что никогда не смогут это сделать. Нет ничего хуже зверя, загнанного в клетку и понимающего, что не будет спасения и глотка свежего воздуха, который так необходим его необузданной сущности, не готовой примиряться с отголосками судьбы.

Когда мы вошли в спальню, первое, что я увидел, – обезображенное ударами сапог лицо погибшего отца. Потрясло не то, что родитель был мертв, а то, с каким коварством и безжалостностью нанесены увечья. Я не думал, что так все закончится, рассчитывал, что его арестуют, уведут прочь с лица народа Российской империи, в тюремную камеру, где бывший правитель будет доживать свои часы.

Еще раз вглядевшись в синее, распухшее лицо покойного отца, я вскрикнул и, потеряв сознание, упал на спину, сильно стукнувшись головой об пол.

Это воспоминание из раза в раз всплывало в момент мучительной тяги и неги, когда мысли в хаотичном порядке блуждали в голове, не давая покоя. Я выпрямился на кровати и шумно выдохнул. Оглянувшись, провел пятерней по лицу, стараясь не обращать внимания на тени, которые скользили по стенам, вызывая нервный трепет в душе.

После смерти тебе ничего не угрожает. Бог обязательно простит все грехи.

Каждый раз повторял я слова, ставшие некой молитвой, в которую свято хотел уверовать. Хотел схватиться за крест, постоянно висевший на шее, но охнул, осознав, что его не было на месте. Судорожно принялся шарить руками по простыням, подушкам, пытаясь найти предмет, который ненамного, но приближал меня к Богу.

– Не это ли ищешь, Александр?

Я замер и обернулся на голос – около стены, рядом с открытым окном, куда проникал прохладный морозный ветер, стоял мужчина лет тридцати: черты лица будто смазаны кистью художника, темный костюм подчеркивал худощавую фигуру, костлявые пальцы правой руки обхватывали деревянную трость, на которую опирался незнакомец.

– Кто вы?

Пытаясь задать вопрос как можно более галантно и вежливо, я сжался, когда вместо ответа услышал хриплый смех и звук, напоминающий лай гиен. Одна из теней, что кралась по стене, юркнула под кровать и принялась водить когтями по дереву, из которого та была сделана.

– Это смотря с какой стороны посмотреть, – с издевкой в голосе произнес незнакомец и прокрутил на указательном пальце крестик на грубом шерстяном шнурке, чуть не выронив из хватки. Я подался вперед, подминая матрас, в попытке ухватиться за священный предмет, но мужчина окинул меня мимолетным взглядом, отчего я замер на месте, растерянно водя глазами по залитой сумраком комнате.

– Надо же, как интересно получается, – начал свое повествование незнакомец, с каждым словом делая шаг вперед. – Великий правитель, который так яростно защищал церковных служителей и делал все для их блага. Экономика, политика, победа в войне с Наполеоном. Разве может российский народ мечтать о большем? Уверен, что нет. Они видят сильного лидера, за которым можно идти, но не замечают главного – испуганного мальчишку, неспособного признаться самому себе в грехах, сжигающих душу.