Книга Призрачная империя, страница 76 – Рина Харос

Призрак легко мог простить свою погибель, нанесенную руками матери возлюбленного, но никогда бы не нашел слов оправданий тем, кто убил ее дитя, в тело которого Бог не успел вдохнуть жизнь и подарить чистую, как слеза младенца, душу.

Медленными шагами она отдалялась от могилы – одинокого холмика посреди поля со скосившимся крестом и шаткой оградой, выкрашенной в зеленый цвет. Должно быть, он посмертно распорядился, чтобы место захоронения держали в чистоте, но, как известно, все забывается под гнетом лет и смены правителей. Призраку стало еще горестнее от того, что про него никто не вспоминает.

Покойница продвигалась в сторону дворца, в котором готовились к празднеству – ярко горел свет в окнах, крики и шум слышались даже в поле, где было захоронено тело несчастной. Она не оставляла следов на снегу, только кровавые капли стали случайным свидетельством пути призрака.

Чем дальше она отходила от могилы, тем сильнее ненависть окутывала нутро, лишая возможности здраво мыслить. Единственное, чего хотела девушка, – уничтожить сосуд, уготованный ей. Покойница не желала больше участвовать в бессмысленных бесчинствах возлюбленного, в глаза которого хотела посмотреть, чтобы понять, что он узнал ее. Столько лет… веков ожиданий…

Призрак впервые улыбнулся и прижал ладони к животу, порезав неживые пальцы торчащим из него ножом, но девушка не чувствовала боли. Девушке было все равно. Она внушила самой себе, что почувствовала слабое пинание ножки в районе бедер, что придало уверенности.

Если покойница нанесет удар первая, то он больше не сможет воскрешать ее из поколения в поколение, пока не заслужит прощения.

– Идиот, – громко, четко, звонко отчеканила Саша. От меня не скрылось, с каким удовольствием она произнесла это слово, желая, чтобы гувернантку ударил сердечный приступ. Женщина лет сорока в черном строгом платье до колен и с длинными рукавами сидела за столом в комнате воспитанницы и, медленно сняв очки с толстыми линзами, сдержанно опустила их на деревянную поверхность, едва скрывая нервный тик. Руки у нее дрожали, дыхание напоминало предсмертные вздохи, действующие на Вильскую подобно сладкому нектару для пчел.

– Александра, прошу вас собраться с мыслями и еще раз прочитать слово, написанное на бумаге.

– Идиот, – вновь повторила Саша, даже не удосужившись хотя бы ради приличия опустить глаза и сделать вид, что силится прочитать проклятое слово.

Я сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, запрокинув одну ногу на другую и скрестив руки на груди. Прищурившись, силился понять, какую игру затеяла Саша. Она вся подобралась, когда я достал пачку сигарет из кармана, а потом убрал ее, сжав до хруста упаковку, убедившись, что она действительно пуста. Прикусив нижнюю губу, чтобы скрыть досаду от того, что не смогу покурить, поднялся и склонился над девочкой. Саша кинула на меня беглый взгляд, и уголки ее губ дрогнули в ехидной улыбке. Я наклонился и прочитал слово, написанное на бумаге, вскинув от удивления брови.

– Саша, будь добра, прочти, что написано, – вежливо попросил я, запустив руки в карманы штанов, где сжал их в кулаки, чтобы унять нервную дрожь от происходящего: то ли Вильская намеренно отгоняла от себя учителей, то ли она и правда не поддавалась обучению от слова «совсем».