Книга Призрачная империя, страница 87 – Рина Харос

– Много вас уже ото сна пробудилось? – между делом задал вопрос, пока русалка прижимала к груди мокрую ткань, примеряя ее как подвенечное платье.

Она даже не удосужилась вскинуть голову, просто пробормотала в ответ:

– Просыпаемся потихоньку. Правда, не помним ничего толком, но не страшно. Мы, русалки, верим, что все, что не запоминается, просто непригодно для дальнейшей жизни.

Я согласно кивнул и, взяв с песка небольшой камешек, кинул его в воду. Русалка проследила за ним и недовольно мотнула головой, нырнула и протянула большой булыжник, покрытый мхом и чем-то еще вязким, с краю виднелся кусочек размоченной человеческой кожи, и мне оставалось только помолиться за покой утопленника, попавшего в цепкие руки существа.

– На, попробуй кинуть этот. Я его заговорила.

Я принял подарок русалки и поблагодарил. Замахнувшись, кинул камень и удивился – он легко достиг другого берега, отпрыгивая от водной глади. Около пруда было так хорошо и спокойно, что уходить совсем не хотелось.

– Гришенька, ты это… ступай прочь, – лилейно прошептала русалка и положила ткань на корягу. На мой безмолвный вопрос она закатила глаза и произнесла фразу таким тоном, будто сомневалась в моих умственных способностях: – Мужик тут какой-то заблудился из соседней деревни. Надо бы встретить гостя, показать владения на дне пруда, понимаешь?

Нужно убить и подкрепиться, – вот что на самом деле хотела сказать дева, но не решилась, отчего-то устыдившись. Я молча поднялся, отряхнул штаны от песка, попрощался с русалкой и пошел прочь к дому Азаровых. Войдя в конюшню, отдал приказ Илье подготовить лошадь к поездке – накормил, напоил, поменял подковы, чтобы не развалились на полпути. Мальчишка приложил ладонь к виску и тут же скрылся в дверях, роняя железные ведра. Я вошел в дом, надел самую простую одежду – серую рубашку с заплатками, черные штаны со стертыми коленями и сапоги для верховой езды.

Через час лошадь была готова. Скотина нервно переминалась, хлестала себя по бокам хвостом и заржала, как только я вошел в конюшню. Илья схватил ее за поводья, пытаясь успокоить, но она чувствовала мое нутро, оттого и боялась. Я подошел к лошади, обхватил морду ладонями и пристально посмотрел в глаза, внушая мысль, что все хорошо, что не стоит бояться. Скотина фыркнула, пару раз взмахнула хвостом и замерла, смиренно ожидая, когда я усядусь в седло.

– Вернусь под утро. – С этими словами я покинул дом Вильских и помчался в пансионат, где провел почти что лучшие два года своей жизни.

Прискакал, когда уже перевалило за полночь. Все спали, свет в окнах не горел. Привязав лошадь к дереву, скомандовал ждать здесь – животное послушалось, склонило голову и начало щипать траву. Прислушавшись, уловил звук шаркающих ног по дереву и в несколько десятков шагов преодолел расстояние до двери, дернул на себя, удивившись, что она оказалась не заперта. На пороге, будто меня и ждал, стоял отец Дмитрий, попивая горячий чай из хрустальной чашки в цветочек. Он обернулся и улыбнулся, приветственно кивнув:

– Заходи, Гришенька, я как раз тебя жду к чаю.

– Меня?

– А ты видишь здесь кого-то еще?

– Откуда… – Тень на стене промелькнула и скрылась за дверью, ехидно смеясь. – Ах да, как я мог забыть про вашего верного друга.

Отец Дмитрий хмыкнул и повел за собой по темным коридорам, сворачивая в закоулки, где нас точно не смогут услышать. На вопрос, почему не можем пройти в его комнату, был ответ, что там тоже есть лишние уши – неспящие монахини, скитающиеся по ночам в попытке услышать новые сплетни. Наконец-то мы остановились в подвальном помещении, где летали полудохлые мухи и бегали крысы, желающие полакомиться человеческой плотью. Я остервенело откидывал исхудавшие тушки грызунов, которые норовили вгрызться в сапоги.