Книга Призрачная империя, страница 95 – Рина Харос

* * *

Наступили сумерки. Мы с бесом направились на окраину пансионата, к могилке, которую давно никто не навещал. Я не хотел привлекать лишнее внимание и отвечать на вопросы по типу – это ваша сестра? Нет, по дате не совпадает. Бабушка? Тоже нет…

Меньше знают – крепче спят. Бес тащил на горбу около дюжины килограммов соли, я нес в руках железные прутья, напоминающие клетку. Только луна была единственным нашим спутником, умеющим хранить секреты.

Когда мы подошли к могильному кресту, я упал на колени и провел ладонью по надгробию – имя, дата рождения и смерти стерлись, остался лишь кусок камня, напоминающий о том, кто здесь был похоронен. Я молча приказал бесу отдать соль. Распотрошив мешок, рассыпал его по периметру могилы в несколько метров в ширину и принялся раскапывать землю руками, вкладывая в рытвины железные прутья, после чего засыпал все на место. По ту сторону послышались яростные крики. Могильный крест содрогнулся, накренился, но не упал, выдержал. Я прикусил нижнюю губу, стараясь заглушить чувство вины, накатывающее с каждым вздохом все сильнее и сильнее. Не должен так поступать с ней, снова запирать в клетку, откуда нет выхода. Она проклинала, обвиняла в том, что по моей вине она умерла, но я продолжал закапывать металлические прутья, пока последний не скрылся под землей. Я выдохнул и попытался дрожащими старческими руками дотронуться до холма могилы, но в последний момент передумал – не стоило злить ее еще больше.

Встав с земли, я молча пошел в сторону пансионата, не оглядываясь и пытаясь стереть из памяти крики покойницы, полные злости и отчаяния, граничащие с безумием. Бес шел рядом, не задавая вопросов, – за столько лет он смог научиться держать язык за зубами, когда того требовал случай.

Когда мы вошли в пансионат, существо отправилось совершать набеги на кухню в поисках съестного, а я вернулся в комнату, открыл окно, впуская прохладный летний воздух, смыл грязь с рук и лег спать прямо в рясе. Перед глазами стояло разъяренное лицо призрачной девушки, обвиняющей меня в гибели нашего ребенка.

– Я все исправлю. Обещаю.

С этими словами уснул, пытаясь забыть этот вечер, как страшный сон на заре.

Время бежало, подобно локомотиву на полной скорости. Вот я ползаю под столом, агукая и призывая Азарова, чтобы тот взял на руки и успокоил, уложил спать и накормил. Вот он обучает меня грамоте и лично отбирает учителей, которые смогли бы дать полный багаж знаний. Григорий был свято уверен в том, что женщина всегда должна уметь отстаивать свои интересы не только в бытовом вопросе, но и в научном: если собеседник ошибся в каком-то факте или начал рассказывать то, чего и в помине нет ни в одном учебнике, – всегда указывай на несостыковку. Не груби, не хами, тихо и спокойно разъясни.

Вот мне семнадцать. Теплым апрельским вечером отец устроил пышный бал и позвал всех приближенных ко двору, в том числе и дальних родственников, имена которых при всем желании я не могла запомнить – послужной список был такой, что голова переставала переваривать многочисленные звания и фамилии после двадцатого представителя власти в какой-нибудь губернии, связанного со мной кровными узами. Азаров в этот день не пришел ни утром, ни в обед, а я, словно запуганный ребенок, бегала по коридорам и искала друга, который словно сквозь землю провалился. Мужчина все-таки объявился, ближе к трем часам, ведя за собой жеребца, окрас которого напоминал первый снег. Я увидела, как Григорий выходил на поляну и рыскал глазами. Мать, когда увидела коня, взвизгнула и сказала, что не дамское это дело – бороздить просторы империи на животном, которое легко может проломить череп одним ударом копыта. Но Азаров был непреклонен. Увидев меня в окне, он лучезарно улыбнулся и следом же отмахнулся от женщины, как от назойливой мухи, чем вызвал новую волну негодования со стороны Аксиньи.