Книга Пепел жизни, страница 77 – Рина Харос

Я пытался, видят мойры, пытался, но когда одна из тварей намеревалась откусить мне пальцы, издавая противные чавкающие звуки, понял, что слова матери не спасут мне жизнь. Копившиеся годами ярость и ненависть к собственной судьбе открыли заслонку, сквозь которую мощным потоком обрушились все эмоции, что скрывал столько лет. Я хватал, кромсал тела грехов, наслаждаясь их страхом и криками. Они, не ожидающие подобного от жертвы, спустя пару дней стали послушнее ручного пса, готового за кость выполнить любое поручение.

– Опрометчиво с твоей стороны питаться сердцем греха – только перенял его пороки себе, Йенс, – отвлек от воспоминаний голос Смерти, которая стояла за моей спиной и крепко прижимала к груди косу, даже в глухой комнате с забитыми окнами отражающую серебристый свет. Я оскалился, демонстрируя ровные человеческие зубы, ничем теперь не напоминавшие клыки орка. Если девушку это и удивило, то виду она не подала – лишь черная дымка, клубившаяся около ее тела, зашипела и вытянулась по струнке.

– Что тебе надо?

– Спасти.

Фыркнув, я развернулся лицом к Смерти и скрестил руки на обнаженной груди, чувствуя, как от магии гнева замедляется сердцебиение.

– От чего же?

– От самого себя.

В голосе Смерти не было упрека, лишь усталость, которую она даже не пыталась скрыть.

– Вздумалось пожалеть меня?

– Ты оступишься и лишишься всего, что имеешь. Подумай, нужно ли такое возмездие. Фея предназначена судьбой не тебе, а демону. Их души выбрали друг друга. – Помедлив, девушка продолжила: – Послушай…

– Мне все равно на судьбу и то, кто кого выбрал. Касандра будет моей – не захочет сама, заставлю силой, – оборвав Смерть, озлобленно произнес я. – Я слишком долго пытался достучаться до феи, доказать, что тоже достоин любви, но что вышло по итогу? Не будь я с ней ласков, все было бы по-другому.

– Как, Йенс? Как?

– Я бы смог сломить ее волю и привязать к себе. Это лишь вопрос времени. За все эти годы я столько раз мог сделать ее своей, использовать ее тело как инструмент, чтобы удовлетворить собственные желания. Но совесть, на которой пытались взыграть жители поселения столько лет, не позволяла сделать этого.

– Ты не ведаешь, что говоришь и творишь, Йенс. Если ты не образумишься, погибнешь.

– Неужели убьешь меня?

– Не я. Уничтожит одержимость, которую ты путаешь с любовью.

– Я люблю ее!

Смерть мотнула головой и испарилась в воздухе, оставив после себя темную дымку. Я остервенело разогнал ее в стороны и зарычал, когда грехи попытались незаметно убрать тело собрата подальше. Они с шумом выпустили его из своей хватки и забились в углы, стараясь слиться с темной стеной.

В дверь громко постучали. Я крепко сжал кулаки, чтобы не дать нарастающему гневу взять контроль над собственными телом и мыслями. Дойдя до двери, распахнул ее и перегородил путь в комнату. На крыльце стояла Злата, лицо которой раскраснелось от слез.

– Что случилось?

– Ийнас. Она умирает.

Я пару раз ошарашенно моргнул, силясь понять смысл сказанных слов, а затем отпихнул Злату в сторону и вылетел из хижины, направляясь в покои сестры. Вбежав, первым делом увидел тело Ийнас, которое сжалось и сплошь было покрыто испаринами и кровавыми ранами, из которых вытекала алая жидкость с гноем. Около сестры сидели две дриады и местный целитель, он успокаивающе поглаживал девушку по голове и бормотал молитвы, будто прощаясь.