Книга Пепел жизни, страница 76 – Рина Харос

Вкусив аромат ее похоти – фрукты, дыня и вино, мне хотелось еще. Животный голод вцепился в глотку и не отпускал, пока магия не заглушила эмоции. Надо было действовать иначе, но зато теперь я знал – тело Касандры отчаянно откликалось на каждое мое прикосновение.

Развернувшись, я быстрым шагом направился в комнату, чтобы обдумать дальнейший план по завоеванию феи, хотя в голове начали копошиться непрошеные мысли – почему Касандра себя так повела?

– Скажи, так ли сладки мои грехи, как о них говорят?

Тварь, распахнув пасть, пронзительно закричала, размахивая изуродованными конечностями. Я крепко держал один из своих грехов за шею, лишая воздуха. Существо брыкалось, пыталось вырваться, но силы были неравны: все они – порождения разума, готовые уничтожить за малейший проступок и возродиться до чудовищного монстра. Поначалу грехи пытались полакомиться моей плотью – сквозь сон слышал чавкающие звуки, вязкая слюна капала на кожу, образовывая рытвины, сквозь которые видны кости и сухожилия. Вопреки всему научился контролировать их, осознав, что я – хозяин, а они лишь прислуги, которых прислала Смерть, чтобы приглушить мою ненависть страхом.

– Что же ты молчишь?

Гнев, который высунул ярко-красный язык, покрытый гнойными ранами, пытался скользнуть им по моему лицу. Свободной рукой вырвал кусок плоти из рта твари и откинул его в сторону, склонив голову набок и впитывая страдания существа. Когда его движения стали хаотичными, лишенными сил, я оскалился, предчувствуя скорую погибель прислужника Смерти. Существо распахнуло бездонные пустые глазницы и заверещало, когда я схватил сгусток плоти, пульсировавший в моих ладонях, и вцепился в него зубами – терзал, кромсал и глотал, не прожевывая. Силы греха – мои, которые помогут свершить правосудие над демоном, отнявшим все.

Отшвырнув в сторону использованную оболочку, которая теперь не представляла никакой ценности, я подошел к зеркалу и вгляделся в отражение – некогда серая, кожа приобрела зеленоватый оттенок, глаза налились кровью и изо рта высунулся раздвоенный язык, шипевший при любом подрагивании.

Грехи, сидевшие по углам комнаты, кидали на меня озлобленные взгляды, но подходить не рисковали. Тело гнева, лежавшее посреди покоев, напоминало им о том, что любое неповиновение будет сводиться к одному – смерти.

Прошел без малого месяц, прежде чем я научился контролировать собственные грехи. Поначалу сторонился их, сидя посреди комнаты и кидая настороженные взгляды на существа, которые тянулись к моей тьме, чтобы напитаться ею сполна. Казалось, что схожу с ума – призрачные тени мелькали по стенам, потолку, взывая отказаться от безумных идей. Темные змеи обхватывали тело и смыкали в объятиях, лишая воздуха в легких. Крики, мольбы о помощи, предсмертная агония – стали моими собеседниками на несколько недель, пока что-то не щелкнуло в голове, и все не встало на свои места. Будто кто-то дернул за нити судьбы и заставил воспрять, посмотреть собственным грехам в глаза и дать отпор.

«Все можно решить добрым словом и действием, Йенс. Агрессия и злость – не самые лучшие напарники, когда дело касается спасения души. Позволь грехам самим решать, заслуживаешь ли ты прощения», – такие слова твердила изо дня в день мать перед сном, проводя прохладными пальцами по голове, погружая в приятную дрему.