Книга Сиа, страница 22 – Анюта Соколова

— Да, сестра.

Мягонькая ладошка сиа погладила меня по щеке:

— Тяжело любить того, кто не любит тебя?

— Очень, — тихо выдохнула я.

Любить, верить, считать, что рядом с тобой родной и близкий человек, который всегда и во всём тебя поддержит. Строить планы на будущее, мечтать о детях. И вдруг с ужасом понять, что ты обманывалась. Что любимый человек за секунду безжалостно вышвырнет тебя из своей жизни.

Только потому, что в твоей груди не одно, а три сердца.

Семьдесят девять пар глаз смотрели на меня с ненавистью и презрением. Убрать решётки — и пленники разорвали бы меня в клочья. Кто-то в форме, кто-то полураздетый, двое парней вообще нагишом — застали в душе, не иначе.

— Те из вас, у кого есть дети, — шаг вперёд! — скомандовал Эл-Лан.

Вышла примерно половина военных, в основном те, кто постарше. Я окинула фоновым зрением сначала их, затем оставшихся. Пятый справа, усатый блондин, врал, и высокий шатен за ним тоже. Наверное, я должна была об этом сказать. Наверное… но я промолчала. Вдруг я осознала, что молодые здоровые люди скоро умрут — и никакие доводы не смягчали этот факт. Эти солдаты насиловали и били кнутами сиа, они с удовольствием сейчас растерзали бы меня, только сохранять спокойствие стоило мне большого труда.

— Вы останетесь здесь, — продолжил Эл-Лан. — Остальные — на выход по одному. Руки поднять и завести за голову, по сторонам не смотреть.

— Вперёд, ребята! — скомандовал полковник. — Не дадим поганым обезьянам повод обвинить нас в трусости!

Он первый направился наружу. Ореол над ним горел зелёным и красным, ни капли страха. Прочие не могли похвастаться подобным мужеством: ярко-розовые полосы светились почти у всех. Какой-то рослый парень неожиданно заорал и вцепился в решётку:

— Не хочу! Не пойду! Сволочи!..

Я отвернулась. Вопившего быстро успокоили, но он подал дурной пример. Не прошло и минуты, как трое солдат с рёвом бросились на сиа. Люди были намного крупнее и легко повалили своих противников, но безумие длилось менее секунды. Нападавшие застыли, обмякли и вернулись в строй.

— Чёртовы обезьяны! — произнёс кто-то и грязно выругался. — Мы для них словно куклы!

Пленных вывели во внутренний двор. Всего их набралось сорок два человека вместе с полковником. Тени от фигур протянулись до высокого кирпичного забора, где разместился оператор с камерой. Издали тренога с катушками плёнки напоминала диковинное насекомое, объектив зловеще поблёскивал, словно глаз. Оператору было страшно. Он трясся мелкой дрожью и не сразу отреагировал на приказ начать запись.

— Люди, — тихо и твёрдо произнёс Эл-Лан, — в том, что вы сейчас увидите, виноваты вы сами. Мы терпели тридцать два года. Мы пытались приспособиться. Мы честно выполняли ваши требования. Но вы перешли черту. Теперь мы говорим: оставьте нас в покое. Не будете нам угрожать — повторения не случится. Мы не станем использовать свой дар для войны — только для защиты.

Тонкая медная рука указала на пленных:

— Смотрите и делайте выводы.

Чёрно-красная вспышка на миг затмила всё вокруг. Затем двор огласился яростным воем. Солдаты обезумели. Они кидались друг на друга, драли противника ногтями, впивались зубами, выкручивали руки, выдавливали глаза — и выли, выли, выли, словно стая диких волков… Нет, в сто раз хуже и беспощаднее самых безжалостных хищников. Летели вырванные с мясом клочья волос и обрывки одежды, мелькали нечеловечески перекошенные лица. Я застонала и закрыла глаза руками.