Книга Воля владыки. В твоем сердце, страница 81 – Рия Радовская

— Тебе, конечно. Пусть первый советник давно стал частью Имхары, он все же родом из Шитанара, и забывать об этом в такой день было бы неправильно.

Хесса бережно, осторожно, не дыша, взяла цветок в ладони, будто он был настоящим и в самом деле невероятно хрупким. Владыка Асир подумал о том, что ей понадобятся его цвета в свадебном наряде? Бред какой! Будто ему не о чем больше думать, как о каких-то глупостях! Но все же… цветок был здесь, белый, удивительный, шитанарский. Хесса смотрела на него и будто слышала снова голос владыки: «Любишь Сардара? Вот и люби. Большего мне не нужно». Тогда она не ответила. Но сейчас…

— Люблю, — тихо сказала Хесса, чувствуя, что впервые за это безумное утро улыбается. И встретилась взглядом с Сальмой. — Давай! Делай, как ты хотела!

Лин появилась, как раз когда они с Сальмой во все глаза пялились в зеркало, оценивая получившийся вид. Хесса отказалась узнавать себя еще на этапе свадебных шаровар, и теперь, облаченная в наряд целиком, с накидкой, тяжелым золотым венцом на волосах, украшенных драгоценными гребнями и цветами, и длинной плотной вуалью, которую Сальма для удобства пока осторожно придерживала наверху двумя руками, почти отстраненно смотрела на незнакомую анху в алом. Не считая, конечно, белой хризантемы в волосах и белого пояса, которого не увидит никто, кроме старейшины Бакчара и Сардара — ведь именно ему придется все это с нее снимать. Когда-нибудь потом, после обряда. Хотя, может, и не придется. Хесса не была уверена, что Сардару хватит времени до отъезда, так что, возможно, раздеваться ей предстоит самой.

— Я успела? Ладуш вдруг вспомнил, что я митхуна и мне не положено в чем попало… — Лин, в белом с ног до головы, вихрем пронеслась от входа к зеркалу и замерла за спиной. Выдохнула: — Выглядит… обалдеть как красиво!

— Наряд — да, — хмыкнула Хесса, — и счастье, что моя бледно-зеленая рожа будет под вуалью. Иначе предкам и правда пришлось бы подняться из песков, чтобы воззвать к благоразумию одного дурного первого советника.

— Что ты такое говоришь! — возмущенно воскликнула Сальма и вдруг всплеснула руками. — Предки! Губы! Смотрю и не понимаю, что не так!

— Они есть, — мрачно сказала Хесса. — И я их так искусала, что никакая помада не спасет.

— Глупости! Нужна просто очень жирная и яркая. Лин, подержи вуаль!

— Только быстро, — откликнулась та. — По-моему, нам уже пора.

И будто в ответ на ее слова в дверь настойчиво постучали.

— Войдите, — крикнула Хесса и торопливо подставила Сальме губы. Ввалился кродах из личной стражи Сардара. Этих вышколенных здоровяков, с бравой выправкой и умным взглядом, Хесса уже научилась отличать. Кродахи начальника стражи Вагана всегда отводили глаза, будто на анх им смотреть запрещалось, зато пахли откровенным голодом.

— Госпожа Хесса, сопровождение ждет, — и поклонился, кажется, сразу всем троим. Вслед за ним просочились шестеро клиб — Да куда же столько! По двое на каждую, что ли⁈ — и замерли в ожидающих позах друг за другом, по обеим сторонам от двери.

Сальма отложила баночку с помадой, удовлетворенно кивнула и опустила вуаль, поспешно расправляя ткань.

Путь до зала предков Хесса запомнила так отчетливо, что могла бы при желании рассказать о каждом шаге, потому что они вели ее к Сардару. И пусть думать о священном камне и обряде было все еще страшно, но за этим страшным было то, что важнее. Сальма права, Сардар сегодня выглядел каким-то особенно уверенным. И, в отличие от нее, ничего не боялся. Она до последнего прислушивалась, пыталась почуять хотя бы намек на сомнение, но он не сомневался, он в самом деле хотел этой свадьбы! И, как бы чудовищно неправдоподобно это ни звучало, хотел видеть ее, Хессу-из-трущоб, не только своей анхой, но и своей женой. А она, несмотря на все страхи и неверие, хотела быть с ним. Сегодня, завтра и всегда.