Книга Тайны Троссард-Холла, страница 150 – Виолетта Орлова

Баклажанчик стал помогать ребятам. Сначала он прикоснулся носом к ранам Артура – и они затянулись так быстро, что только сожженный рукав рубашки и ровная дыра на брюках говорили о недавнем сражении. Затем наступила очередь Тина. Мальчик потом еще долго в восхищении смотрел на свою руку, не понимая вполне, как могло так быстро произойти чудодейственное исцеление.

Так всего за несколько минут единорог смог полностью вылечить ребят. Но, увы, одежду было уже не поправить – меховые шапки были прожжены в нескольких местах, равно как и полушубки, которые ребята извлекли из-под обломков.

«Мы должны уходить», – мысленно сказал единорог Артуру. Юноша с опущенной головой стоял перед развалинами старого дома, и в его глазах блестели слезы. Когда теряешь близкого человека, какое-то время кажется, что ты сам потерялся и окончательно сбился с пути. Будто все проверенные и надежные дороги, по которым ты раньше шел, вдруг оборвались, и впереди только непреодолимая пропасть, которая представляется страшной вовсе не своей глубиной, о нет – а тем, что она совершенно безразлична к твоей потере. Когда внутри боль, кажется, что весь мир должен взволноваться, разделить ее с тобой, но жизнь деловито идет своим чередом, словно не замечая твоих страданий. Однако спустя какое-то время, когда человек перестает концентрироваться на себе и своей беде, он понимает, что дорога вовсе не оборвалась, а, напротив, стала более явной и четкой, при этом он сам утвердился на ней крепче, чем когда бы то ни было, а пустота вокруг представляется вовсе не молчанием безличной материи, а сопереживанием и сочувствием твоему горю. Но осознание этого приходит лишь потом.

Артур вспоминал, как учила его старая Левруда. Однажды, когда он был совсем маленьким, она спросила его, подведя к окну:

– Артур, посмотри на свет. Что ты видишь?

– Солнце, – ответил мальчик.

– Как думаешь, хорошо там жить или плохо?

Мальчик задумался и ответил:

– Я не знаю. Наверное, там жарко. И много света.

Тогда Левруда ласково приобняла его и ответила, жмурясь от непоседливых солнечных лучиков:

– Это мудро, что ты ответил так. Ты не стал отвечать словами моего же вопроса, хотя мог бы. Ты ведь не представляешь, как там в действительности, вдобавок к этому ты еще очень мало знаешь о том, что хорошо, а что плохо. Многие так любят судить других, обвиняя их за глаза: «Как плохо он поступил!» – «А она еще хуже!» Скорые на суд, они знают об этих людях ровно столько, сколько ты о солнце, но тем не менее осмеливаются давать подобные оценки. Как славно, что ты не такой, мой мальчик!

Подобных историй было не счесть. Артур мог многое вспомнить про кормилицу. Но надо было улетать. Единорог подхватил уставших мальчиков, и они отправились в обратный путь. Ночь была все еще темна, но в ней уже не было той ребяческой таинственности и загадочности. Она вмиг стала слишком взрослой, слишком грустной.

Баклажанчик тоже был мрачен. Артур не слышал его мыслей, но знал, что тот очень расстроен.

– Почему ты не пришел раньше? – спросил тогда у него Артур. Он не винил своего друга, просто хотел разобраться в том, что произошло.

«Я пытался, – возразил Баклажанчик, – но не мог попасть внутрь дома. Мне мешал какой-то защитный барьер. Но потом он исчез, и я смог до него добраться».