Книга Тернистый путь, страница 322 – Виолетта Орлова

Вдоль дальнего от входа края платформы сверху вниз вились, словно лианы, четыре толстых каната. Издалека казалось, что они просто висят, слегка покачиваясь, но, присмотревшись, Артур увидел, что они движутся. Канаты поочередно уходили один вверх, другой вниз. Когда юноша подошел ближе к краю платформы, он посмотрел вверх и увидел, что левая пара является по сути одним канатом, перекинутым через блок на высоте четырех-пяти единометров над платформой. Вторая пара канатов также оказалась единым целым, но блок находился уже ниже платформы и к нему был прикреплен вращающийся вал. Артур снова посмотрел наверх; над ним опускалось нечто вроде расписной деревянной лодки, привязанной к канату, движущемуся вниз. Когда импровизированное судно оказалось перед мальчиком, он увидел, что там никого нет. Изящная лодка нырнула под платформу, а затем снова вынырнула, пройдя через блок, и в этот раз она выжидательно остановилась на уровне пола станции, как бы приглашая Артура войти в нее.

Здесь надо еще отметить, что по своему строению беруанское древо являлось поистине уникальным экземпляром, ибо оно было совершенно полым изнутри. Подобная особенность этого чудаковатого исполина облегчила людям задачу по строительству станций для перемещения между графствами. Внутренность дерева — это отдельный мир, своеобразный маленький город, разительно отличавшийся от мира внешнего. Это был как бы Беру наизнанку. В этой мрачной пещере существовал свой свод законов, тут жили люди, занимающиеся специфичным ремеслом, и здесь никогда не светило солнце, из-за чего работники пропускных пунктов все как один были подслеповаты, точно подземные кроты, и посему носили очки. В этом внутреннем городе также существовала разница между графствами, а особенно ее можно было проследить, внимательно посмотрев на платформы.

На более престижных графствах станции выглядели шикарнее — они лучше освещались, были больше по своим размерам и вмещали иногда даже торговые лавочки и жилые гнездимы. Кому же принадлежали эти странные темные дома, кто же, будучи в здравом уме, предпочтет мрак свету? Впрочем, все это выглядит не так уж и удивительно, особенно, когда узнаешь, что цены на такие гнездимы куда ниже, а при этом зарплаты у работников станций на порядок выше, чем у других беруанцев. Многие во имя денег предпочли заживо похоронить себя в этой глубокой, уединенной пещере.

Впрочем, у желающих обосноваться в этих местах было столько работы, что они даже не имели возможности выйти в свет и воспользоваться преимуществами своих богатств, которые копились в их огромных кошельках без шансов быть потраченными на что-либо. Люди, предпочитавшие жить в стволе дерева, отличались невероятной жадностью. Они давно забыли о том, что деньги являются лишь средством для достижения целей и превратили венгерики в самоцель. Лица трудяг (так они сами себя называли) сделались угрюмыми от постоянной монотонной работы, побледнели и осунулись; так как эти несчастные почти не выходили на свет, их разговор был отрывистым и немногословным, и в их сердцах почти не осталось дружелюбия по отношению к окружающим. Такими в основной массе представлялись эти детища мрака.

Однако к ним добавлялись и другие. Мизантропы, ненавидевшие людей, те, кто любил уединение и ценил одиночество, так же как и те, кто считали себя непонятыми и отвергнутыми, и те, кто не желал, чтобы их поняли или приняли. Таким образом, жители ствола представляли собой отдельный слой беруанского общества, в целом довольно зажиточный, но при этом, в некотором роде, отверженный и изолированный от остального мира. У трудяг были свои словечки, которые они использовали во время общения, и человек извне, услышав однажды их странный отрывистый разговор, просто не мог догадаться, о чем шла речь.