Книга Последнее слово единорогов, страница 15 – Виолетта Орлова

– Мне важно было это услышать. Просто Доланд, например, не сделал ничего стоящего, между тем его ты похвалил публично. А я столько раз рисковал жизнью и уж конечно заслуживаю хотя бы одного доброго слова.

– Настоящие поступки оцениваются вовсе не похвалой другого человека. И не получением «спасибо». Если ты делал это из искренней любви, тебе непременно зачтется.

Губы Норогана обидчиво задрожали. Он был значительно моложе и неопытнее Ирионуса, да и всех остальных участников Совета тоже. Нороган сейчас отчетливо понял этот очевидный факт всем своим юным и пока еще необузданным нравом; его друг в своих рассуждениях показался ему сущим стариком.

– Ты любишь его больше, чем меня! – сбивчивым голосом пробормотал раздосадованный естествознатель. – Хотя я сразу пошел за тобой, как ты меня призвал. С самого начала мы сражались вместе, плечом к плечу.

Ирионус покровительственно обнял его.

– Неправда. Тебя я, пожалуй, ценю даже больше других. Ведь именно поэтому я никак не выделяю тебя, ибо знаю за тобой один недостаток – ты самолюбив и горд, а между тем предпочтительнее быть смиренным сердцем.

Нороган досадливо отстранился от друга и поморщился.

– Не ожидал услышать вместо благодарности столько занудства и нравоучений. Откуда тебе знать, что предпочтительнее, а что нет?

– Перед падением возносится сердце человека, а смирение предшествует славе. Хочу, чтобы тебя окружала слава, ибо падения тебе с твоим характером не вынести.

– А я хочу выпить чего-нибудь крепкого. Я таков, каков я есть, старина. Пойду вниз, поболтаю с остальными, а то я и так надолго отлучился.

Ирионус остался стоять на вершине, обдуваемый со всех сторон морскими ветрами. Чем ниже Нороган спускался, тем более мелкой и ничтожной ему казалась фигура предводителя, того, за кем однажды он безоговорочно выбрал идти. Юный гордец еще не успел сойти в купол, как ему вслед прозвучало еще одно напутствие, которое потом особенно прочно засело у него в сердце:

– Помни, друг мой. Кто засматривается на чужой стол, того жизнь – не жизнь: он унижает душу свою чужими яствами.

Довольно быстро отстающим удалось догнать друзей, которые шли медленно, полагаясь лишь на чутье Тода, таинственнейшим для всех образом превратившегося в заправского проводника. Но никто еще не ведал про чувство дома, которым с ним благодушно поделился Дрейворд Клинч, ведь сам Тод предпочитал до поры до времени помалкивать.

Изматывающая погоня на время прекратилась; по крайней мере Артур не слышал более за спиной надрывного лая собак. Хотелось надеяться, что охотники все же заплутали в лабиринте. Либо же, что казалось более вероятным, просто вернулись в Троссард-Холл, не посчитав нужным продолжать бесполезное преследование.

Вновь воссоединившись, беглецы решили устроить привал, чтобы немного передохнуть. Оделян предложила разжечь костер и запечь на углях зайчатину. Рискованное предприятие, так их проще было увидеть, однако никто не стал спорить, ибо голодные желудки имеют больше прав голоса, нежели страх. Царица топей принялась самолично потрошить зайцев. Делала она это столь невозмутимо, методично и смотрелась со стороны так мрачно – вооруженная острым длинным ножом, со своими черными всклокоченными волосами и диковатым выражением лица, что все присутствующие не без содрогания в сердце наблюдали за ее кровавыми приготовлениями. Даже Тин, заядлый любитель покушать, предпочел не вмешиваться.