Книга Последнее слово единорогов, страница 174 – Виолетта Орлова

Джехар с мальчишеским восторгом оглядывался по сторонам; выросший и воспитанный в суровом крае болот, где серость и дождливость вполне гармонировали с каждодневной рутиной, он как ребенок радовался такому необычному и красивому месту, посвященному главному – любви. Оделян, впрочем, совсем не разделяла его романтического настроения, ее лицо было сурово и неподвижно, как и всегда.

Джехар купил ей большое красное яблоко, твердое и блестящее от сладкой карамели. Продавцы ловко нанизывали их на палочки, опускали в чан с кипящей сладостью, затем доставали, посыпали сверху молотой корицей и протягивали приторно пахнувшее лакомство покупателям. Повсюду витали сладковатые запахи, раздавался восторженный шепот влюбленных парочек, сдобренный приятными звуками арфы, некоторые парочки танцевали, обнявшись, – словом, это место казалось идиллическим, особенно после шумного Таровилля и безлюдного пустыря, где находилась лачуга Марлы. Посетители ярмарки были крестьянами: молодые и старые, украшенные румянцем, либо же морщинами, – каждый находил здесь развлечение себе под стать. Оделян и Джехар принялись поглощать купленную еду, с удобством разместившись на ажурных розовых качелях в виде гигантского сердца. Джехар украдкой глядел на задумчивое лицо объекта своего безмолвного обожания, пленительно изысканное и очень трогательное.

– Не могу поверить, чтобы ты была сестрой Тода! – вдруг тихо воскликнул он.

– Почему нет?

– Ты такая красивая по сравнению с ним! – невольно вырвалось с губ Джехара, и он, неспособный более сдерживать неутоленную страсть, порывисто схватил ее за руки, с силой притянул к себе и нежно поцеловал. Он делал это впервые в жизни; все тело его содрогалось мелкой дрожью от предвкушения этой сладостной минуты, которая, к его огромному сожалению, оказалась весьма скоротечной, ибо Оделян со всей силы влепила ему пощечину.

– Как ты смеешь! – гневно воскликнула она, удивленно глядя на своего соратника, бывшего подчиненного, того, кто в Доргейме боялся и слова лишнего сказать поперек ее воли.

– Знаешь, что было в моей карте, Одди? – дерзко проговорил Джехар, все еще опьяненный храбрыми действиями. – Большое сердце.

– Но не мое, – огрызнулась Оделян, порывисто вскакивая с места. – Я возвращаюсь к Дану и Тину.

– Напрасный труд, – сквозь зубы зло процедил Джехар. – Они, скорее всего, в плену.

– Чтоо? О чем ты говоришь?

– В Таровилль пришли полидексяне. И возле старого дома, куда пошли Тин с Даном, я как раз приметил одного из них.

– А почему ты промолчал?

– Очень просто: я их ждал. Когда мы узнали от Ранди, что все валеты города ушли на защиту Беру, я сам отправил им письмо с почтовой вороной. К счастью, недалеко от города находился отряд полидексян: они заберут нас всех туда, где мы и должны были находиться все это время – со своими соратниками. Не здесь.

Оделян с огромным недоверием смотрела на Джехара; по мере того как он говорил, ее большие глаза наполнялись слезами.

– Зачем, зачем ты это сделал? Ты же предал нас, своих друзей!

Джехар смерил спутницу смраденьским взглядом, и без того чернильные глаза его сделались темнее ночи.

– Мои друзья остались в Той-что-примыкает-к-лесу. Я пытался увещевать тебя, предлагал вернуться. Но сама ты не захотела, а потакать твоей бездумной влюбленности я не намерен. Ты принадлежишь мне, Одди, и никому больше. Увидев, что твое желание идти за Даниелом не становится меньше, я решил пойти на крайние меры. Я хотел, чтобы мы подольше задержались в Таровилле, чтобы полидексяне успели сюда дойти. Под предлогом разузнать подробнее про игру я попросил Четверку пойти к южным воротам. Потом мы его искали, помнишь? Я надеялся, что вы захотите задержаться, но вместо этого, предпочли бросить Четверку в городе. Вы страшно торопились – пришлось участвовать в игре. Впрочем, таровилльцы знают в этом толк, задержать вас на целый день не представилось чем-то сложным. Тем более что я загодя на всякий случай переговорил с организаторами и сообщил о вас кое-какую информацию. Или ты правда поверила, что карты способны помочь в принятии решений?