Книга Последнее слово единорогов, страница 204 – Виолетта Орлова

Полидексяне отрывисто переговаривались между собой на своем наречии, прямо на ходу жевали вяленую козлятину, сплевывая особо жесткие куски на запыленную дорогу, а на пленников внимания не обращали. Только неприятного вида сосед щербато улыбался и даже как будто подмигивал им одним глазом, как старым приятелям.

Даниел с откровенной тоской скользил взглядом по незнакомым желтокожим лицам: чужие, холодные, безразличные. Никто к ним не расположен, никто не намерен их утешать и жалеть. Но вот на рослом жеребце с пышным хвостом мимо проехал всадник с прекрасной всадницей; Даниел изумленно остановил на них свой взор, даже не поняв сперва, что знает обоих. Не осознал он этого факта даже тогда, когда всадник обратился к нему напрямую отрывистым, не лишенным откровенной издевки голосом:

– Надеюсь, вас разместили со всеми удобствами?

Даниел, верно, так и продолжил бы глупо молчать, погруженный во внутреннюю борьбу с самим собой, если бы Тин не воскликнул во весь голос:

– Джехар! Одди! Как славно, что вы здесь!

Да, ведь это были именно они. Джехар и Одди. Даниел задумчивым взглядом скользнул по сытой самоуверенной физиономии Джехара, его тщательно вымытому коню с шелковистой гривой, куда были вплетены черные ленточки, по тоненькой фигурке Оделян, на ногах которой красовались сафьяновые сапожки, таковых у нее вроде раньше не имелось… Дану захотелось немедленно разъяснить ситуацию, он даже готов был внутренне умолять Джехара, чтобы им развязали руки, поскорее отпустили, накормили. Но это был мимолетный порыв, вместо этого Даниел лишь растянул губы в горькой усмешке. Он вдруг отчетливо услышал ответ на вопрос, который какое-то время навязчиво занимал его мысли: почему полидексяне оказались столь жестоки по отношению к таровилльцам? А ведь на самом деле все очень просто: они узнали, что валеты города отправились защищать Беру и захотели им отомстить. Здесь возникал еще один логичный вопрос: как они узнали? Еще проще, от самого Даниела. Ведь это он передал ребятам слова Ранди. Джехар слышал их наравне с остальными. И рассказал захватчикам, побуждаемый неведомыми мотивами. А что с Оделян, Питбулем? Неужели они тоже причастны к столь ужасным событиям, но нет, такого быть просто не может! Впрочем, факты говорили сами за себя: Одди сейчас на свободе, а не трясется с ними в телеге с завязанными руками, более того, она фривольно прижимается к Джехару, будто его невеста!

– Таровилль еще долго будет гореть, – совершенно чужим голосом вымолвил Даниел, как бы обращаясь ко всем и одновременно ни к кому. – Не жалко невинных?

Джехар весело оскалился, ибо догадался, что проницательный Даниел все понял, без лишних разъяснений.

– Не-а, – беспечно отозвался он. – Они же на стороне беруанцев. А мы с ними как раз собираемся воевать. Какая жалость может быть к врагам?

Если бы Даниел умел ругаться, он бы, наверное, обозвал Джехара, однако правильному сыну академиков ничего не лезло в голову, кроме занудных научных слов, связанных с ботаникой, а это, скорее всего, прозвучит смешно. Дану ужасно не хотелось выглядеть смешным в глазах Оделян, напротив, ему мечталось проявить себя настоящим героем, таким, о которых писали в хрониках.

Тин же ничегошеньки не понимал. Слишком честные и добропорядочные люди бывают порой весьма непонятливыми. Он просто бестолково переводил взгляд с Джехара на Даниела и подавленно молчал.