Онлайн книга «Последнее слово единорогов»
|
– Ты, верно, забыл, что я тебе рассказывал? Про Тень? Про то, что доргеймцами манипулируют? Что никакого общего дела нет, а есть только ее дело. Джехар, неужели ты готов обманываться? Неужели тебе не жалко Одди? Ты ведь ее жизнь ставишь под угрозу… Джехар помолчал, перед тем как ответить. Затем сказал, с грустью улыбнувшись: – Я уважаю и люблю тебя, Бунтарь. Полюбил с той самой минуты, как ты оказался у нас в Доргейме – смелый, независимый, не такой, как все. Однако я всегда считал тебя чудаком, идеалистом. А еще я слабо верю в Теней. Зато верю в угнетателей; тех, кто считает, что может с чистой совестью отобрать, не предложив ничего взамен. Почему одни всю жизнь прозябают в трущобах, а другие рождаются на золотых ветках? Откуда такая несправедливость? Вот против нее-то я и готов бороться, даже если придется пожертвовать жизнями людей. Поэтому я не скажу тебе про наши планы; сейчас мы стоим по разные стороны дерева. – Так это ты идеалист, а не я. Считаешь, будто все в мире должно быть по справедливости. Только на земле ее нет, и никогда не будет! А попытки людей восстановить ее силой, лишь повергнут мир в еще большую несправедливость, как ты этого не понимаешь! Меня тоже ложно осудили и отправили в Доргейм; только я не собираюсь из-за этого крушить все подряд и жертвовать чьими-то жизнями! – Значит, ты смирился. А я не смирюсь! – Ну и глупо! Вместо того чтобы поверить другу, предпочитаешь доверять своим ошибочным убеждениям! – Ты поступил подло, Джехар, – вдруг вмешалась Диана, и на лице сурового доргеймца сгустились тучи. – Я перешел вам дорогу, хорошо, накажите меня. Но еще лучше – пасть в честном бою. Сразимся, Даниел? Дан нервно сглотнул, живо представив себе эту малопривлекательную перспективу, а затем истерически хмыкнул: – Максимум, на что я готов: академическая дуэль. Правда, в этом случае пасть может только твоя гордость, ибо я сомневаюсь, что ты сможешь без запинки процитировать хотя бы десять видов растений, занесенных в Бирюзовую книгу. Джехар презрительно сплюнул. – Маменькин сынок. Небось даже топора в руках не держал. Ума не приложу, что Одди в тебе нашла. – Может, она нашла во мне то, что не смогла найти в тебе? – дерзко парировал Дан. – Например? – Ум. Во время этого напряженного разговора Тод молчал, и только изредка поглядывал на Даниела. Несмотря на все недопонимания между ними, он все же искренне обрадовался встрече. Карлики подарили им трех прекрасных ирбисов, и когда они за считаные секунды домчали на них в Таровилль, то были в ужасе от случившегося: того города, что однажды повстречался им на пути, уже не существовало, остались лишь развалины. А затем они встретились с бедной Ранди, в разговоре с которой выяснилось, что Джехар бессовестно солгал в письме. Именно в тот момент на Тода снизошло понимание всей ситуации, он испугался за Даниела: искренне, по-настоящему. Пожалуй, Дан был единственным, к кому Тод питал дружеские чувства. И если оставалось еще в его душе что-то, способное погасить тьму, то это благодарность и любовь по отношению к Даниелу. И сейчас, наблюдая за его неровной ковыляющей походкой (ибо кандалы сильно натерли ему ноги), посеревшим избитым лицом с кровавыми подтеками, глядя на ужасающе-темные синяки под глазами, слипшиеся от пота волосы, усталую, но радостную улыбку, надменный беруанец испытывал ни с чем не сравнимые ощущения: с одной стороны, он был невыразимо счастлив видеть друга живым, с другой – корил себя за то, что всячески мешал Артуру побыстрее закончить дело. Ведь разобрались бы они с карликами чуть пораньше, глядишь, и Даниелу не пришлось бы мучиться в плену. Но самое ужасное: они с Даном уже никогда не будут друзьями, тот его ни за что не простит за все зло, что он уже успел натворить. Такими мыслями терзал себя несчастный Тод. А затем он вдруг вспомнил про Тина. |