Книга Последнее слово единорогов, страница 310 – Виолетта Орлова

Артур обнял единорога. Его по-прежнему одолевал страх, но уже иного толка. Вместе с тем он с радостью осознал, что выход нашелся. Еще не все потеряно.

– Я согласен, – тихо произнес он. Что его жизнь, когда на кону стоит множество других, куда более значимых?

– Ты хорошо подумал? – с невыразимой грустью спросил Баклажанчик. – Тогда держи!

Артур почувствовал, как все тело его наполняется такой силой, что ему почудилось, будто он способен с корнями вырвать беруанское древо. Но потом эти невероятные ощущения прошли, и все стало как прежде. Унизительный страх вернулся.

– Я буду с тобой. До самого начала, – странно выразился единорог, заменив слово «конец» на «начало». Но Артур не размышлял об этом долго. Ему предстояло серьезное испытание.

***

Сумерки рассеялись, мгла отступила. Поле поспешно очистили от раненых; убитых сожгли на костре, который полыхал, казалось, до самых небес. Пахло въедливой гарью и слоновьим потом. Тени подсчитывали потери. Как жаль лишиться стольких удобных вместилищ для самих себя! Такое расточительство не на пользу, тем более учитывая, сколько еще плененных душ находятся в море. Желтоглазые существа в шароварах и верблюжьих плащах в нетерпении рыскали вокруг гигантского костра, подобно голодным шакалам, и все косились на посветлевшее небо. Когда уже настанет час триумфа, когда? Но вопреки их ожиданиям, гости заявились вовсе не с неба, по земле шли они, со стороны холмов. Избранный всадник, даже не верхом! Спокойно шествовал он рядом со своим единорогом, точно забыл, как держаться в седле. Увидев долгожданного етстествознателя, а вместе с ним и цветную клячу, тимпатринцы загоготали от радости и предвкушения. Впрочем, за обидным смехом и ругательствами, они все же пытались укрыть страх: от всадника исходило кислотно-фиолетовое свечение, которое воспринималось ими слишком болезненно, слишком ярко. А вдруг он вздумал их обмануть?

Но хмуро и прямо глядели глаза всадника, а от всего юного облика его исходила гордость, затененная смертью: не похоже, чтобы он задумал коварство. Казалось, он решился на нечто важное, серьезное. Значит, все в порядке, им ничего не угрожает. Все-таки доброта – не сила, а слабость.

Глумливый смех волнами пробежал от одного к другому, он все нарастал по мере приближения званых гостей.

В какой-то момент пришельцы замерли, не дойдя до костра, но толпа бесчинствующих озлобленных существ уже навалилась на них, растащив в разные стороны.

– Какой у тебя невзрачный единорог, всадник! – хихикнула желтоглазая старуха с лысой головой, такой пергаментной и сморщенной, что казалось невероятным, что под кожей еще бегает кровь. – Уродливая кляча!

Скандируя эти восхитительные слова, они завалили беззащитного единорога на спину, принявшись со всей силы кромсать крылья, пинать, щипать, бить его и хлестать плетьми. Закончив забаву, они лукаво поглядели на всадника: от его торжественного и столь раздражающего спокойствия не осталось и следа! Гримаса неподдельного страдания исказила его лицо, в расширенных от ужаса глазах стояли слезы. Мальчишка стиснул губы, борясь с затаенной мукой. Видно, всадник искренне желал выглядеть решительно и твердо, но как он ни боролся, он не казался победителем, скорее – проигравшим. До смерти испуганный мальчик, возомнивший себя героем.