Книга Последнее слово единорогов, страница 59 – Виолетта Орлова

В этот вечер Корнелий много писал в походном дневнике. Гусиное перо так и мелькало в его руке, отбрасывая загадочную длинную тень на свитки. Нороган с любопытством заглянул в его записи.

– Дивный горный ландшафт, подобных которому мало на свете! Но самое удивительное нам только предстоит увидеть. Неужели цель нашего маршрута так близка? Она золотой пеной бурлит под нашими ногами! Завтра же идем к воде!

– А вы, оказывается, поэт! – улыбаясь, сказал ему Нороган.

– Нет-нет, мой дорогой друг, просто я счастлив. Если это озеро в самом деле обладает теми чудесными свойствами… – лицо Корнелия омрачилось печалью, и он резко отложил в сторону перо. – Только знаете что… Меня вдруг стали одолевать сомнения и дурные предчувствия. Я задумался – а почему вообще я поверил моряку, с какой стати? Мне пришлось многим рискнуть, согласившись на этот поход. Я потратил целое состояние. Ради мечты, так сказать. Как человек науки – я постоянно сомневаюсь. Но с другой стороны… Есть во мне какое-то ощущение, странное, давно забытое, что исцеление взаправду существует. Я даже почти уверен, что сталкивался с подобным явлением в своей жизни, хоть и не могу с достоверностью сказать, когда именно.

Нороган с искренним удивлением покосился на ученого. Ему показались странными его слова. Откуда Корнелий мог, например, знать про исцеление? Этим даром владели лишь естествознатели до тех пор, пока единороги не забрали его.

– Более того, – через силу добавил ученый. – Мне иногда кажется, будто и я способен… Словом, одним движением руки… Исцелять. Не смейтесь надо мной, я и сам не знаю, что это такое. В любом случае мне очень важно найти озеро исцеления. Моя дочь тяжело больна.

Нороган медленно кивнул. Ему не было никакого дела до жизни Корнелия и его забот, однако ему в голову пришла небезынтересная мысль, которая поразила его, подобно молнии.

А вдруг его спутник раньше был естествознателем? Не даром же путешественникам удалось проникнуть в Воронес, место, надежно защищенное лабиринтом. В сущности только естествознатель может пройти сквозь него, либо же человек, осведомленный о безопасности извилистых лесных дорог. Более того, исследователи нашли свитки, один из которых особенно привлек внимание Норогана, ибо именно его Нахим Шот спутал с картой.

Весьма занятно, но какая ему от этого выгода? От подобных размышлений Норогана бросало то в жар, то в холод. Ему отчего-то стало особенно тревожно. Он словно предвидел, что вот-вот разрешится его собственная судьба.

Этой ночью Норогану так и не удалось уснуть, а к утру стало известно, что Нахим Шот пропал.

Его не было возле палатки, равно как и внутри нее. Они обошли весь холм вдоль и поперек, звали его, но он так и не откликнулся. Его неожиданное исчезновение отрицательно сказалась на всеобщем настрое членов группы. Они не знали, что и думать.

Вчерашняя безмятежность прекрасной золотой воды под ногами сменилась на гнетущую и подавленную атмосферу. Небо было тяжелым, свинцово-серым, Таргаринские горы представлялись безжизненными бурыми холмами, а янтарный цвет разбушевавшейся воды по ту сторону гор уже не радовал глаз, а напротив, раздражал. Он казался неестественным, надоедливым, скверным.

– Мы все-таки должны спуститься к берегу, – неуверенным голосом предложил тогда Корнелий. – Вдруг Нахим уже там? В противном случае, я затрудняюсь предположить, что с ним произошло.