Книга Хозяйка молодильных яблок, страница 45 – Иви Тару

– Так и что в том хорошего? Я боярам-то мысль заронил, что, де, без должной жены добра в его княжении не будет, а тут вон есть, не просто младший брат, а единоутробный, и жена у меня подходящая. Они и согласны были, но как-то Люборада и Ставр их уговорили дать сроку еще три месяца. Посулами и подкупом, не иначе.

Звенила мужа за объемную талию приобняла.

– Вот станешь князем Семидольским, боярам и ответишь на коварство их. Поприжать их надо, чтоб не смели против воли князя идти. Да и где это видано, чтоб князь у кого-то разрешения спрашивал?

Бурогнев на жену уставился.

– Ты в своем уме? Если б инче было, Ставр давно бы уж крепко на престоле сидел, а не бегал по селам девок с кудесными умениями выискивать.

Ручки княгини взяли Бурогнева за пухлые щеки.

– Вот правильно, муж мой, все понимаешь. То, что сейчас князь мнение бояр учитывает и волю их блюдет, то нам на руку, но как сядешь в Семидоле править, так боярам укорот дашь. Думу эту разогнать надобно, собирать лишь по особым случаям или вовсе запретить. Нечего всякую болтовню слушать. У тебя и без бояр есть у кого совета спросить. Так?

Жаркий поцелуй обжег губы Бурогнева. Он рванул на груди застежку свиты. Права жена, ой, права! Главное – сейчас Ставра скинуть, только как? Он чуть отодвинул от себя распаленную женщину.

– Ставра от престола отодвинуть непросто. Даже если бояре против станут, народ за него пока. Он им вишь налоги уменьшил, пошлины торговые ополовинил. Знает, что черному мужику в радость. Они и жену-чернавку ему простят за то. Да и дружина у него крепкая. Брат мой Премислав с малых годочков ему соратников подбирал, они за него горой встанут.

– Против засухи дружина бессильна, – улыбнулась Звенила, – против падежа скота или мора какого тоже…

Бурогнев не сразу понял, а поняв, на жену со страхом уставился.

– А ты не бойся, сокол мой ясный, – улыбнулась она и по редким волосам на голове погладила. – Иди лучше ко мне, я тебя приголублю, всю тревогу сниму.

***

Велезара, еще только первый луч солнца сквозь ставни блеснул, с ложа вскочила, и то сказать, почти глаз не сомкнула, все думала, прикидывала, как и что делать далее, если дело пойдет тем или иным путем. Извелась вся. Злость ее, как водится, на падчерицу перекинулась. Девка дерзкая всю жизнь отравила. И ведь не перечит, чтоб сильно как, но смотрит глазами бесстыжими так, что душу выворачивает. Так бы и убила…

Велезара руки стиснула. Вспомнила, как пыталась уже от девки избавиться. Крепеня наняла, там и уговаривать-то сильно не пришлось. Денег посулить, да тело свое белое в его руки отдать, но не раньше, чем дело сделает. Как негоднице спастись удалось, одни суденицы ведают; может, и правда, не пришло еще время ее на тот свет уходить. Ничего, даже хорошо, что девка жива осталась. Беляночка-то ни к какой ворожбе не пригодна, а у Милавки с детства в руках все спорится: что деревце в саду оживает, что ниточка ровная да тонкая из кудели вьется.

Велезара прошла к клетушке, где падчерицу заперла. На миг стало страшно, а вдруг девка ничего не сделала? Назло ей. Даром что за клячу свою боится, так может, уже и рукой на нее махнула, лишь бы мачехе навредить.

Щеколда тихо стукнула, Велезара вошла, увидела лежащую на лавке Милаву. Спит, негодница! Уж замахнуться хотела, да огреть девку со всей силы, но тут увидела, что кудели на прялке нет, а на полу стоит корзина, а в ней… Боги светлые! Клубочки белой шерсти. Да много как!