Книга Атака тыкв. Ведьма и кот против, страница 14 – Афина Туле

— Я хотела, — вдруг горячо бросила Лика, и улыбка у неё наконец треснула, — чтобы её исключили. Да! Чтобы вы, Северин-Холодов, перестали смотреть на неё, как на надежду курса. Чтобы она перестала быть первой во всём. Чтобы на зачёте не говорили «как у Рябиной». Хотела, чтобы всё это… перестало быть таким правильным! Я лишь добавила немного веселья в ваш мёртвый порядок.

— Мы видели ваше «веселье», — сухо отозвался декан боевого. — Оно чудом не обошлось без травм.

— Я не хотела вреда, — упрямо повторила она. — Я хотела скандал. Чтобы у неё руки затряслись. Чтобы она… опозорилась. Чтобы не было кому сдавать на отлично.

Я молчала, потому что если бы открыла рот, оттуда, вероятно, вылетело бы что-то очень неприличное, что-то такое, что не говорят в ректорской. Да и проклинать тут тоже как-то не с руки. Даже если очень хочется. Черниль тихо, очень тихо, положил хвост мне на руку, но я решила не обращать внимания. Продался за кусок печёнки!

— Лика Смольская, — сказал ректор ровно, как произносят приговор, — вы нарушили запрет, проникли на кладбище в ночь Самайна и сознательно внесли в ритуальную среду посторонние вещества с целью спровоцировать опасный инцидент. Вы подставили однокурсницу. И поставили под угрозу людей. Этого достаточно для исключения.

— Вы не докажете, что я была там, — вяло возразила она, уже усталая. — Свидетели…

— Дверной гобелен у выхода имеет память, так что мы точно знаем, кто из студентов покидает корпус, точно так же, как есть память у кладбищенской калитки, — спокойно сообщил Северин-Холодов. — Оба вас видели и подтвердят. Не для решения — оно и так ясно, — для порядка.

Лика сидела очень прямо, но по чуть дрогнувшему углу губ я поняла, что она впервые пожалела о вчерашней ночи. Или о другом — о том, что её поймали не в красивой позе победительницы, а в тёмном коридоре между дверью и совестью.

— Что до Рябиной, — продолжил ректор, повернув ко мне голову, и я ощутила, как уши у меня греются, как две печные заслонки, — у нас два факта. Первый: нарушение запрета и комендантского часа. Второй: активное участие в устранении последствий, а также преобразующее предложение, благодаря которому мы избежали многочисленных разрушений и травм. В подобных случаях Академия исходит из здравого смысла и пользы. Рябина наказывается строго, но по делу: выговор с занесением, лишение выходных до конца месяца, три дежурства на кухне — чистка…

— Только не тыкв, — вырвалось у меня.

— Как раз тыкв, — холодно улыбнулся декан боевого. — Связь с бывшим врагом укрепляет характер.

— … и дополнительная практика под руководством Северин-Холодова, — договорил ректор. — По восстановлению нарушенных ритуальных контуров на кладбище. Заодно сделаете курсовую вовремя, Рябина. И без ночных приключений.

— Есть, — сказала я как в армии. Руки вдруг стали лёгкими, как будто метлу из них вынули, а вместо неё вложили воздух.

— А библиотека и мои закладки? — всплеснула руками библиотекарша, а я побледнела. Уж лучше тыквы!

— Кота не наказывают, — поспешно добавил Черниль, чуть высунув нос из-за края стола. — Кот искренне заблуждался, опьянённый ароматом печени и славы.

— Коту — общественные работы, — милостиво определил завхоз. — Полировка перил. Хвостом. Под контролем комендантши.

— И мне для поднятия духа, — кровожадно улыбнулась библиотекарша.