Книга Принцесса крови, страница 125 – Сара Хоули

— Ещё кто-нибудь идёт? — спросила я Триану.

Она покачала головой:

— Тринадцать всё ещё не уверены. Боятся, что провожатые их казнят.

Я не знала, как дать им доказательство, что исход будет хорошим. Письмо от кого-то, кто благополучно обосновался? Но если и этого мало, и они захотят остаться — Дом Крови останется для них домом.

— Мод? — спросила я.

Триана сморщила нос:

— Обоими ногами упирается — остаётся со мной.

Нет ничего удивительного. Я глубоко вдохнула и задала вопрос, которого боялась больше всего:

— А Аня?

— Не открыла дверь. Думаю, она ещё спит.

Стыдно признавать, но я ощутила облегчение. Она не ответила и на мой стук — значит, вот-вот упустит возможность уйти. Хотеть, чтобы она осталась, — эгоистично, и всё же я поспешила наверх, чтобы разбудить её и спросить, чего она хочет сама.

Сыр и книга исчезли где-то ранним утром. Я постучала в дверь Ани — тишина. Повернула ручку и заглянула внутрь. В комнате было темно, пахло прокисшим вином и немытой кожей. Одеяла свалены к изножью, но самой Ани в них не было — она спала за столом, уткнувшись лбом в раскрытую книгу.

Я шагнула — и под сапогом что-то хрустнуло. Осколки винного бокала.

Грудь стянул знакомый до боли страх.

— Аня? — позвала я тихо.

Её дёрнуло — и тут же затрясло. Рот раскрылся в беззвучном крике.

— Аня, — повторила я громче.

Она рывком села, хрипло вдохнула — стул едва не опрокинулся. Я кинулась его придержать, но Аня глухо рыкнула, отскочила и рухнула на пол.

Ужаснувшись, что напугала её, я присела на корточки, подняв пустые ладони:

— Это я. Это Кенна.

Её лицо было мокрым. Она яростно замотала головой:

— Я не сплю. Я не сплю.

— Ты проснулась, — мягко сказала я. — Только что.

Слёзы полились сильнее:

— Как мне понять?

Я не могла вообразить, как это — не знать разницы между сном и явью. Но её шесть месяцев пытали иллюзиями. Как убедить её, что она в безопасности?

— Помнишь, когда нам было по тринадцать? — спросила я. — Мы нашли ежевику в лесу к югу от деревни.

Она всхлипнула, вытерла нос тыльной стороной ладони. Глаза всё ещё лились, но она слушала.

— Ты уже была достаточно высокая, чтобы дотянуться до верхних кистей, если вставала на носочки, — продолжила я. — А я злилась, что почти не расту. Откатила брёвнышко и залезла на него — и тут же шлёпнулась прямо в колючки. Руки все изодрала, а ты, вытащив меня, едва не свалилась от смеха.

Забавно, какие воспоминания делаются дорогими со временем. Тогда, в тринадцать, валиться в ежевику было позорно; я рыдала и кричала на Аню, прежде чем мы помирились. А теперь я думала о тёплом солнце, о соке на подбородке — и о подруге, которая умеет смеяться надо мной и при этом бережно промывать царапины.

— Ты так и не доросла, — прошептала Аня.

Я тихо хмыкнула — больше выдох, чем звук, — потому что в этих словах эхом проклюнулась знакомая мне Аня:

— Не доросла, — подтвердила я. — Ты не спишь, Аня.

Она поднялась; я — следом.

— Надо было вовсе не спать, — сказала она, упираясь ладонью в стол.

— Что ты имеешь в виду?

Она покачала головой. Кожа под глазами посинела от усталости, её шатало. Когда она провела рукой по лбу, пальцы дрожали. Казалось, она вот-вот рухнет.

В таком состоянии ей нельзя через Болото. Снова — стыдное облегчение: я не готова её отпускать. Через неделю будет ещё один вывоз — мы успеем всё обсудить, решить, что лучше: остаться под моей защитой в Мистее или попробовать собрать осколки прежней жизни в Тамблдауне.