Книга Принцесса крови, страница 148 – Сара Хоули

Гектор подвёл меня к нише, где тени были гуще обычного. Взмахом ладони он разогнал их — как тучку после дождя, — и открыл дверь с кольцом-колотушкой. Долго смотрел на неё, потом на меня, будто снова взвешивая решение привести меня сюда.

Потом вздохнул, сжал кольцо и ударил пять раз.

— Хочу, чтобы ты поняла, насколько это серьёзно, — сказал он, пока мы ждали. Пальцы у него дёрнулись, словно вспоминали, как держать рукоять меча. — Мы вверяем тебе вопрос жизни и смерти.

По спине скользнул холодок.

— «Мы» — это ты и Каллен? — спросила я.

Скулы у него зажались:

— И Уна. Больше всего — она.

Что это значило? Тайна буквально разрывала меня изнутри.

Дверь распахнулась — и на пороге показался спрайт Пустоты. Кожа — густой бархат полночной тьмы, глаза — сплошные чёрные, без белков. Завидев Гектора, он засверкал звёздами в этой темноте. Поклонился:

— Мой принц. — На миг, бросив взгляд на меня, растерялся. — Вы привели гостью?

— Да, — сказал Гектор. — Гостью, которая умнее, чем разглагольствовать о том, что увидит. — Он жёстко посмотрел на меня.

Мне стало совсем не по себе. Что может скрываться за этой дверью?

— Не скажу, — произнесла я. — Обещаю.

Спрайт вгляделся, звёзды в глазах мерцали. Я подумала: читает ли он, как Айден, не мысли, но очертания скрытых желаний? Наконец он склонился, и взгляд его снова стал гладким, обсидиановым:

— Принцесса Кенна. Добро пожаловать.

Мы вошли в коридор, и дверь с грохотом закрылась за спиной. Спрайт вернулся на пост в крошечную караулку при входе.

Гектор повёл меня дальше. Каменные блоки подогнаны так плотно, что раствора меж ними не было. Из держателей косо вытягивались факелы; между ними висели гобелены. Не такие, как в Доме Крови, где фейри пляшут, дерутся и целуются; здесь на чёрной ткани были узоры, которых я не узнавала: руны, грубо наметанные лица, завитки, переходящие в острые углы. И всё это — нитями, похожими на радугу, увиденную сквозь чёрное стекло: чернильно-красные, лесно-зелёные, фиолетовые — оттенка свежего синяка. Золото и серебро вспыхивали, как молнии в ночной грозе.

У каждого дома — свои краски и свой вкус. Пустоту я всегда представляла проще простого: чёрное на чёрном, чёрное с ещё чем-то тёмным — столь же непроницаемое, как и сами фейри. Но эти полотна не для чужих глаз — и, может быть, вот она, настоящая красота Дома Пустоты: тайная, тёмная и живая, путанная для взгляда, цепкая для души.

Меня потянуло к спирали, вышитой густым, утопляющим синим. Я вовремя спохватилась: это был точный цвет глаз Каллена — и поспешно отвернулась.

Гектор остановился у одного чёрного «гобелена». Но он не походил на прочие: никаких стежков; ткань дрожала, будто норовя сорваться и улететь. Я поняла — это полотнище из самой магии Пустоты, по краю — бахрома ночных щупалец.

— Что это за место? — спросила я, и восхищение, и тревога поровну.

Он только качнул головой и протянул руку к этой чёрной завесе. Та разошлась вокруг его пальцев. Другую руку он подал мне.

Я вдохнула и вложила в неё свою.

— Будь с ними мягче, — хрипло произнёс он. И, повернувшись, шагнул в магию, уводя меня следом.

Зрение выключилось. Тьма впилась в кожу ледяными зубьями, кости затряслись — будто их превратили в камертон. Я вся содрогнулась — ужасная головокружительная пустота, словно меня вынули из мира и опустили в безмерное ничто.