Книга Принцесса крови, страница 151 – Сара Хоули

— Иногда, — в лице Уны вспыхнула печаль. — А иногда родители в таком ужасе, что бросают младенцев, и мы находим их в коридорах. Или родителей убивают. Или они отдают дитя акушерке и велят больше никогда его не видеть.

Как же это мерзко.

— Что становится с теми, кого нельзя растить при доме?

— Они не проходят испытаний. Их отправляют в колонии изгнанных фейри. Они стареют и умирают, но хотя бы в Мистее, а не выменянными на человеческого младенца.

— Сколько их было? — прошептала я.

— Сорок шесть, — сказала Уна. — Меньше, чем хотелось бы. Каллен не всегда успевал разузнать или договориться с родителями.

Я прикусила губу, распираемая волнением. Сорок шесть фейри, спасённых от ссылки. Сорок шесть человеческих жизней тоже — младенцев, которых не отняли у матерей, не вырезали им языки и не загнали на службу. Пока блестящий двор Мистея год за годом плясал в своей жестокости, Гектор, Уна и Каллен тихо спасали жизни.

— Я не думала, что подменышей столько, — голос у меня охрип. Рождение у фейри редкость, а такое — ещё и преступление. Но оно всё равно случалось.

— Осрик мог писать любые законы, — сказал Гектор с тем же горьким лицом. — Но любовь не подчиняется законам. И наши меры против нежеланных беременностей не так действенны, как у людей — тем более без помощи Дома Крови. На каждого принятого нами ребёнка двоих отправляли прочь.

Каллен говорил, что сделал нечто, что может поставить Дом Пустоты на грань гибели; Гектор счёл это поначалу безрассудством, а потом принял. Теперь я видела: он не просто «принял». Он выстроил убежище, обучал детей держать силу, брал тех, кого мог, под покров Дома Пустоты, прекрасно понимая: стоит им однажды вспыхнуть не той магией на людях — и тайна всплывёт.

Двести пятьдесят лет… Но Гектор лишь четверть века как принц.

— Твой отец, принц Дрикс… он тоже был в этом? — спросила я.

Уна резко втянула воздух.

Гектор застыл. Вокруг его ботинок как звеми скрутились тени, поползли выше; когда он поднял взгляд, глаза были чернее ночи. В воздухе похолодало.

— Мой отец разорвал бы их на части голыми руками, — сказал он, отмеряя слова ножом. — Не то, чтобы у него нашлось время заметить, чем мы заняты. Он был слишком занят — запивая свои провалы и поколачивая мою мать.

— Ох, — вырвалось у меня почти всхлипом. — Прости. Я не знала.

По его рукавам побежала изморозь.

— Я не хочу говорить об этом после сегодняшнего дня.

Я вздрогнула от гнева в его голосе:

— Конечно. Обещаю никому не рассказывать о детях…

Уна сжала мою ладонь и покачала головой:

— Речь не о них.

Сбитая с толку, я осеклась.

Гектор снова заходил по комнате; тени следовали, как след кровавой воды.

— Много лет назад Каллен привёл сюда леди из Иллюзий рожать, — произнёс он, глядя в дверь. — Такова была частая сделка: безопасные роды, новая жизнь для ребёнка — и взамен матери становились его осведомительницами. Часто они и других беременных направляли к нам — отчаявшихся, не сумевших или не пожелавших прервать беременность.

Он вдруг ударил кулаком в дверь — я вздрогнула.

— Чёрт, — огрызнулся. — Ненавижу это.

— Не надо, — мягко сказала Уна. — Я расскажу.

— Нет. Каллен прав. — Он метнул в меня прищуренный, тёмный взгляд: — Ты хочешь доказательств, что я действительно берегу тех, кого никто не бережёт. Я не стану писать тебе трактаты. Я вырежу сердце и покажу. Понимаешь?