Книга Принцесса крови, страница 154 – Сара Хоули

Я уже вжимала ладони в губы. Это было одно из самых страшных повествований, что я слышала, — и оно всё ещё не закончилось.

— Он взял меня с собой, — сказал Гектор. Он словно стоял в другой эпохе, заново проживая боль свежей раны. — Сказал, что лучше быть чудовищем, чем любить: первое — сила, второе — слабость. И если я не способен убить в себе то, что любит, то пусть хотя бы все поверят, что оно мертво.

Каллен говорил почти теми же словами. Пусть враги считают нас чудовищами, а не знают, что нам дорого. Я вдруг подумала — не с кровью ли эту «науку» вбили и в него.

Прошлое всегда вонзает когти в настоящее, жадно до новой крови. Сколько наших сегодняшних слов — лишь отголоски столетней давности?

— Осрик был зол, — сказал Гектор. — Не из-за Элуны, а из-за оскорбления его дому. Тогда Дрикс сказал Осрику то, что тот поймёт. — Гектор глубоко вдохнул. — Что я увидел красивую вещь и взял её, а по неосторожности сломал. И чтобы загладить ошибку, мы подарим королю одну из наших служанок — чтобы он сломал её взамен.

— Нет, — сказала я, голос сорвался. Сердце ломалось и за него, и за Элуну, и за младенца, и за служанку, которую Дрикс отдал Осрику на растерзание. За жестокий конец истории любви, что должна была длиться века.

— Король засмеялся, — проговорил Гектор, всё ещё будто не здесь, — смеялся и смеялся, а потом принял щедрый дар Дрикса, и чаши весов между нашими домами словно бы уравновесились.

Но весы никогда не уравняются. Ни между Пустотой и Иллюзией, ни между Гектором и его отцом, ни между кем-либо из нас и злом, что отравляет жизнь и выворачивает сердца так, что они уже не умеют любить.

— Гектор, — мягко напомнила Уна.

Её голос выдернул его из транса. Он тряхнул головой и снова посмотрел на меня.

— Тогда среди глав домов и родилась молва, что я беру своё силой, — молва, что, насколько мне известно, дальше их круга не пошла. Хотя, разумеется, Друстан рассказал тебе.

Я кивнула, меня мутило и от самой лжи, и от зверств, которые ею прикрыли.

Гектор скривился:

— Он никогда не счёл нужным спросить у меня правду.

— А если бы спросил — ты бы сказал?

Гектор помолчал.

— Тогда — нет. Если бы король узнал, что я любил Элуну, он начал бы копать: когда, почему… а на кону стояла не только моя репутация.

Дети двух домов. Этот тайный, безопасный приют, где их учили владеть собой, пока для них не находилось место.

— А теперь? — спросила я. — Думаю, он ненавидит тебя из-за этого.

— Ненавидит? — Гектор вскинул брови. — Полагаю, это у него в списке дел далеко не первое. Союзничать со мной он готов — пока я «знаю своё место».

— Он и с Даллайдой союзничает, — заметила Уна, вытирая последние слёзы. — Долго тому не быть.

— Верно. Но я не уверен, что Друстан заслужил это знать. — Челюсть у него напряглась. — Или, вернее, не уверен, что выдержу отдать ему это.

Я всмотрелась в Гектора — по-настоящему. В привычную усмешку, в глаза, полные тьмы, в беспокойство, гоняющее его по комнате, словно он видел прутья клетки и до крови рвался наружу… Передо мной был не просто заносчивый, вспыльчивый Принц Пустоты. Передо мной стоял фейри, которому выпали немыслимые муки, и он никогда уже не выберется из той боли, что вбил в него собственный отец.

Отец, которого вспороли в постели. Ходила ещё одна молва — что это сделал сам Гектор. Теперь я знала: она правдива.