Книга Принцесса крови, страница 158 – Сара Хоули

Тропа впереди расходилась. Направо — к Дому Земли, налево — в сторону грота.

— Налево, — сказала я, благодарная за паузу, чтобы собраться.

Я перебирала слова — что ещё ему сказать, — когда заговорил Каллен:

— Мне нравится слушать про твоё прошлое.

— Правда?

— Приятно представить мир твоими глазами.

— Не понимаю почему.

— Возможно. — Он выглядел печальным. — Что случилось с твоей матерью?

Воздух стал острым в грудной клетке.

— Умерла. Заболела, и это длилось долго. — Не было смысла говорить остальное, но я всё равно призналась: — В последние минуты она молила фейри о милосердии.

Каллен промолчал.

— Мне жаль, Кенна.

Эти простые слова легли куда-то глубоко и тихо. Он не предлагал философии, утешений и остроумия. Ему было жаль, что она умерла, жаль — как, и жаль, что фейри не помогли.

— Спасибо, — выдохнула я, глотая слёзы. — Давненько мне этого не говорили.

***

Смотровые щели, из которых открывался вид на грот, были узкими трещинами в породе — разве что стрела пролезет. Я щурилась вниз, на хлопочущих Низших из Иллюзий и Света. Одни ставили по обе стороны помоста решётки, увитые розовыми и жёлтыми цветами, другие длинными шестами подвешивали к крюкам баннеры. На сиреневой ткани был герб, мне не знакомый, но смысл угадывался: серебряная корона над вставшим на дыбы единорогом, по кругу — цветы. Кайма — цвета пунцовой розы.

— Розовое, — прошептала я Каллену, отступая, чтобы он тоже посмотрел. — Не кипящее масло.

Он чуть согнулся, заглядывая в щель:

— Пока нет.

Я могла перейти к другой трещине, но не хотела отходить. В Каллене всегда было это странное притяжение — я чувствовала его даже тогда, когда не должна была, даже когда ненавидела его. А теперь, зная его секрет, это стало куда сильнее.

Он был злодеем Мистея, но я знала: он и герой.

Не смотри, что делают люди, когда на них глядят, говорила мне мать. Замечай, что происходит в остальное время.

Больше двухсот лет. Сорок шесть спасённых жизней — девяносто две, если считать и людей, которым не пришлось умирать. Ни славы, ни благодарностей.

И наверняка он оборвал куда больше, чем девяносто две жизни. Невозможно оторвать Каллена-спасителя от Каллена-шантажиста и Каллена-убийцы: он — всё это сразу. Были убийства, которым нет оправдания, дурные и эгоистичные поступки, преступления, которые я бы осудила как человек и, возможно, осуждаю сейчас. Но то, что отзывалось во мне на самой глубокой частоте, — он ничего не пытался приукрасить.

Когда снова настала моя очередь, я увидела, как вносят лестницы — натягивать шёлковые ленты между сталактитами. На столы ставили вазы, набитые перьями, Низшие таскали из служебных проходов ящики со стеклом и бочки с вином.

— Гвенейра говорит, через несколько дней здесь будет маскарад Имоджен, — сказала я. — Видимо, прошлому балу ей не хватило острых ощущений. — Об этом я узнала от Лары, которая узнала от Гвенейры на танцах, и теперь, когда подозрение оформилось, не верилось, что я раньше не замечала, что между ними происходит.

Каллен недовольно хмыкнул:

— Гвенейра знает слишком многое.

Я отвела взгляд от щели и с усмешкой посмотрела на него:

— Неприятно, что ты не единственный лазутчик?

— Да, — буркнул он, и мне пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы не рассмеяться. — Понятно, что у Друстана должен быть свой шпион. Я просто не понимаю, как она добывает сведения. Ни разу не слышал, чтобы она кого-то шантажировала.