Книга Принцесса крови, страница 194 – Сара Хоули

— Почему, Каллен? — тихо спросила я. — Скажи, почему ты этого «не примешь».

Дёрнулся желвак, но он промолчал. Отпустил мои руки и отступил.

— Нет, — сказала я, снова сокращая расстояние. — Бежать тебе больше нельзя. — Я ухватила его за тунику, зацепив пальцами за просвет между пуговицами. — Скажи, почему ты зол на Друстана.

— Ты знаешь почему, — процедил он, глаза по-прежнему чёрные, как ночь.

— Потому что ты заботишься обо мне.

— Это больше, чем забота.

Сердце лупило в ребра.

— Тогда скажи. Не трусь.

Он издал сдавленный, болезненный звук. Рука метнулась — и легла мне на затылок, под распущенные волосы.

— Ты хоть представляешь, что ты со мной делаешь? — требовательно, почти зло. — Что я ради тебя сделаю, сколько людей убью? Я просыпаюсь и думаю о тебе, засыпаю — и думаю о тебе, а в те редкие ночи, когда вселенная милует, я ещё и вижу тебя во сне. Меня тошнит от этого желания, и оно лишь крепнет. У этого нет конца.

Меня качнуло от ярости в его голосе — от глубины его нужды.

— Зачем же отрицать? Зачем отказываться от нас, если я тоже хочу тебя?

— Потому что я не знаю, как это делается! — взорвался он. — Самое доброе, что я могу для тебя сделать, — держаться подальше. И это единственное, на что у меня не хватает силы. Ты должна бежать от меня. Я не понимаю, почему ты не бежишь.

— Я не уйду, — сказала я, и пульс забарабанил ещё сильнее. — С какой стати?

Он застонал, как раненый:

— Потому что ты заслуживаешь куда большего. Чище руки — чтобы им позволено было касаться тебя. Того, кто не причинит тебе вреда.

— Тебе позволено. Я этого хочу. И ты не причинишь.

— Я целовал только одну женщину в жизни — и убил её!

Смысл дошёл до меня не сразу. Потом я ахнула:

— Что?

Лицо исказила голая мука.

— Вот кто я, Кенна. Всю жизнь меня учили ломать людей. Я сломаю и тебя — пусть и ненарочно, — и не вынесу этого.

— Нет, — твёрдо сказала я, поднимая ладони к его лицу, вплетаясь пальцами в мягкие волосы. — Не сломаешь.

— Ты не можешь этого знать, — его взгляд оставался бездонно тёмным от страдания, но он не отстранился. — Ты вообще слушала? Я убил ту, к кому был неравнодушен. Только самый настоящий монстр способен на такое.

Это не только ненависть к себе морщила ему черты — это страх. Жизнь научила его бояться любить хоть что-то: полюби — и ты будешь смотреть, как это уничтожают. Он пытался оттолкнуть меня, потому что верил именно в это.

— Я не уйду, — упрямо повторила я. — Расскажи, что произошло.

Он молчал долго, дышал приоткрытым ртом и смотрел на меня так, будто я была одновременно ядом и противоядием.

— Давным-давно, — выговорил наконец, — я встретил девушку из Дома Иллюзий.

— Как давным-давно?

— Мы оба были подростками.

— Вы ведь были ещё детьми, — сорвалось у меня.

— Я же говорил: не уверен, что когда-нибудь им был.

Потому что Осрик заставил его убивать с девяти лет. Пусть он сам и не верил, что был невинным ребёнком, достойным заботы, — я верила.

— Ты её любил? — спросила я мягко.

Он покачал головой:

— Нет. Или… может быть, по-детски — как юные понимают любовь. — Он глубоко вдохнул. — Мы целовались, держались за руки, и мы были уже достаточно взрослыми, чтобы начинать… идти дальше. Но она попросила, чтобы я сперва доверил ей свои тайны — как знак преданности. — Он запнулся. — И я рассказал.

— О боги, — прошептала я, уже чувствуя, куда ведёт эта тропа.