Книга Принцесса крови, страница 195 – Сара Хоули

— Я сказал, что боюсь Осрика и боюсь, что Дом Пустоты будет уничтожен из-за моей ошибки. Что ненавижу убивать и ненавижу роль, в которой родился, и что однажды во мне не останется ничего похожего на сердце. Сказал, что мечтаю сбежать… и, может, мы сбежим вместе. — Он произнёс это ровно, словно читал перечень преступлений.

— И что она ответила? — я на миг отвела ладонь от его щеки, чтобы заправить ему прядь за ухо.

Он повернул лицо в мою руку, и губы коснулись запястья.

— Поблагодарила за честность. А потом пошла к Осрику и рассказала всё.

У меня ухнуло в животе.

— Он велел явиться, — продолжил Каллен, — и я никогда не забуду, как увидел её рядом с ним — улыбающуюся.

— Он мог заставить её, — сказала я, лихорадочно ища хоть какое-то лекарство к этой древней, не зажившей ране.

— Думаешь, я этого не понимаю? — голос его стал острым, но он закрыл глаза и глубоко вдохнул. — Но она и сама этого хотела. Всегда говорила, что мечтает стать великой леди: чтобы её боялись и уважали, чтобы власть жила в одном её движении. А Осрик был тем, кто мог ей это дать.

Ребёнок предаёт ребёнка ради власти. Я не могла представить, каково было это пережить.

— Он тебя мучил? — прошептала я.

Глаза его распахнулись, сорвался хрип:

— Разумеется. А потом он вложил мне в руку кинжал и велел убить моё сердце, потому что не желает больше слышать, что оно мне мешает.

— Каллен… — его имя вырвалось из меня, как выдох ужаса.

— Она умоляла и плакала, — взгляд его стал стеклянным, далёким. — Но Осрику не нужна была ещё одна великая леди при дворе. Ему нужно было оружие. И я исполнил приказ. А затем перестал пытаться иметь сердце.

Его заставили убить первую любовь. Ту, что была такой же юной и беззащитной, как он сам. И как бы мне ни хотелось ненавидеть её за содеянное, я отказывалась ненавидеть ребёнка за выборы, которым их принуждает мир, где они растут.

Каллен посвятил дальнейшую жизнь спасению детей. Интересно, видит ли он сам эту параллель.

— Так что видишь, — сказал он, и горе было написано у него на лице, — я всё разрушаю. Всегда. И единственное, чего хочу больше, чем тебя… — это чтобы ты была в безопасности.

Самые сладкие слова, что мне доводилось слышать. И одни из самых печальных. Я положила ладони ему на грудь, накрыв пульс его сердца, будто могла прикрыть его своим телом.

— Это была не твоя вина, — сказала я. — Тогда у тебя не было другого выхода.

Он покачал головой:

— Это отговорка, которой я пользовался снова и снова всю свою долгую жизнь. Будто всё моё зло — либо оправдано, либо сильнее меня. Но выбор есть всегда.

— И какой выбор у тебя был тогда? Или в любой другой раз, когда Осрик велел вершить мерзость?

— Умереть. — Он сказал это как неоспоримую истину: солнце встаёт на востоке и садится на западе, время идёт, как бы мы ни просили его остановиться, и ответ на любую неправду — смерть Каллена. — Если бы у меня хватило смелости закончить всё в самом начале, сколько жизней было бы спасено?

— Нисколько, — отрезала я, взбешённая самой идеей. — Или спаслись бы одни, но умерли другие — именно таков был Осрик. Он нашёл бы другое оружие. И, в отличие от тебя, оно не сомневалось бы.

В его взгляде было отчаяние тонущего, жадно ищущего берег.

— Ты не можешь этого знать, — прошептал он.

— Могу, — свирепо сказала я. — И что бы Осрик сделал с Домом Пустоты, если бы ты убил себя? Что стало бы с подменышами? Что стало бы со мной? — Принцесса Крови продержалась бы недолго без его защиты и его уроков.