Книга Дело смерти, страница 62 – Карина Халле

Он хмурится:

— Зачем тебе это?

— Просто хочу знать, — тихо говорю я. — Когда это случилось? Ночью?

Морщина между его бровями становится глубже.

— Да, ночью. Сделала петлю на ветке крепкого кедра, — каждое слово словно нож в живот, искажает мою реальность. — Мисс Шетти нашел уборщик Кит. Он был в истерике, бедняга. Не уверен, что он полностью оправился. Ему бы не помешала консультация, но он упрямый как осел.

Я впитываю информацию, она проникает сквозь кожу, как тающий снег. Смотрю в свою чашку как в черную дыру.

Ночная рубашка.

Сломанная шея.

Девушка в коридоре.

— У нее были темные волосы, да? — шепчу я.

Он молчит, а когда я поднимаю взгляд, он смотрит на меня с выражением тихого ужаса. Такого выражения на лице психолога видеть не хочется.

— Почему ты спрашиваешь? — его голос напряжен.

Я допиваю остатки кофе, хотя от этого мое колотящееся сердце бьется только сильнее.

— Просто интересно, — наконец говорю я, ставя пустую чашку.

Он какое-то время изучает меня, затем берет пустую кружку со стола и встает, направляясь к кухне позади меня.

— Ты мне врешь, — спокойно говорит он, ставя чашку под кофемашину. — В качестве наказания я готовлю тебе завтрак, и ты должна его съесть.

Я не спорю ни с тем, ни с другим. Мне действительно не хочется лгать. Он и так считает, что я не в себе.

Тем не менее я не вдаюсь в подробности. Нервно ковыряю скотч в углу стола и смотрю на картину на стене — знаменитое полотно Роберта Бейтмана с изображением белоголового орлана. Я видела ее много раз, но она все равно привлекает внимание. Орел, застывший в пугающем крике на вершине мертвого дерева, с частично расправленными крыльями, туман и лес за ним, словно серая мантия.

Кофемашина жужжит, нарушая тишину, пока Кинкейд достает продукты из холодильника и выкладывает их на столешницу. Слышится щелчок газовой плиты.

Когда кофе готов, он ставит полную кружку передо мной и садится обратно. Его рукава закатаны до локтей, обнажая конец татуировки. Вблизи я отчетливо вижу перья.

— Спасибо, — говорю я, поднимая кружку. Киваю на его тату. — Ворон?

— Пытаешься снять с меня кофту? — размышляет он.

Не говори «да». Не говори «да».

— Может быть.

Черт возьми, Сидни.

Он ухмыляется:

— Я сниму кофту, если ты скажешь, почему спросила про волосы Фариды.

— Это шантаж.

— Соглашайся или нет.

Я смотрю на него, пытаясь прочесть глубже, но, как обычно, его глаза многое скрывают. Серьезно ли он говорит? Мы флиртуем? Осознает ли он, что весь этот разговор считается крайне неуместным, особенно учитывая, что он знает, почему я лишилась стипендии?

Внезапно мысль пронзает меня до мозга костей: «Может быть, он нехороший человек. Может быть, он плохой».

И все же, кто я такая, чтобы судить?

Я тоже не ангел.

Смотрю на картину на стене:

— Я вышла из комнаты прошлой ночью, потому что видела в коридоре женщину, подходящую под это описание. Женщину, которая потом исчезла.

— Я…

— А до этого я видела ее образ, когда прикасалась к кедру. Это было похоже на… не знаю, это прозвучит глупо…

— Глупее, чем призраки? — говорит он, будто поддразнивая меня, но когда я смотрю на него, выражение его лица серьезное.

— Хуже, — признаю я. — Было такое чувство, будто дерево показало мне этот образ. Возможно, это было то самое дерево, на котором она повесилась? В любом случае я видела девушку в ночной рубашке, с длинными темными волосами, висящую на дереве. Я не видела ее лица — это была всего лишь вспышка, но она отчетливо запечатлелась в моей памяти.