Книга Дело смерти, страница 98 – Карина Халле

Я вскрикиваю от неожиданности, а он хрипло вздыхает, прижимая меня одной рукой, другой стаскивает с меня штаны и нижнее белье, пока я не остаюсь полностью обнаженной.

Он шипит, замирая на мгновение, затем хватает мои руки и прижимает запястья к пояснице.

— Хочу обездвижить тебя, — бормочет он, его голос хрипит от вожделения. — Пришпилить тебя, как бабочку. Чтобы восхищаться твоей красотой, знать, что ты поймана, что ты моя, — он с дрожью выдыхает. — Это пугает тебя? — тихо добавляет он. — Не так много женщин понимают мои желания, по крайней мере, в спальне.

— Пугает в хорошем смысле, — говорю я ему приглушенным голосом, ведь моя щека лежит на столе. — И я прекрасно понимаю. Это то, что мне нужно.

— Тебе понадобится стоп-слово. Чтобы я понял, что зашел слишком далеко. Я не хочу причинить тебе вред.

— Океан, — говорю я, это слово срывается само собой.

Он издает счастливый вздох.

— Океан. Идеально. Ты идеальна для меня, Сид.

«Потому что ты нашел родственную душу во мне, порочную душу, что видит твою такую же порочную», — думаю я, но не говорю вслух. Слишком уж это банально и сентиментально, слишком пафосно для того, что на самом деле произойдет, а произойдет чистый, грубый секс. Я могу быть такой, когда мне хорошо; я влюбляюсь быстро, но никогда не держу это в себе. Мне сразу хочется рассказать всему миру, или по крайней мере тому, к кому испытываю чувства, но они обычно от этого только убегают.

Вот почему я говорю ему лишь:

— Свяжи меня. Пожалуйста, доктор.

По крайней мере, тогда один из нас не сможет сбежать.

Он сглатывает, похоть затуманивает его глаза.

— Не шевелись, — говорит он, отсылая к моему сну.

Возможно ли, что мои сны о будущем?

Пока он исчезает где-то, я смотрю на картину на стене. Во сне это было одно из надгробий, но сейчас это орел, слава богу. Я выключаю воспоминание о той ночи из головы, отказываясь думать о том, что произошло прямо перед тем, как я оказалась здесь.

Кинкейд возвращается в каюту.

— Хорошая девочка, — говорит он, и от этой похвалы я краснею. — Слушаешься приказов. Возможно, я буду снисходительнее к тебе.

— Не надо, — говорю ему, прижимая щеку к дереву. — Я этого не заслуживаю.

Он усмехается, и я слышу звук чего-то разматываемого.

Веревка.

— Ты права, моя игрушка, — рычит он. — Но это я буду судить, а не ты. А теперь заткнись нахер и не говори, пока тебя не спросят.

Боже правый. Да, доктор.

Он снова хватает мои запястья, обматывая их веревкой. В отличие от веревки из моего сна, эта — мягкая и гладкая, такая же, какую используют для парусов на палубе. Закончив с запястьями, он пропускает веревку под моим телом, обматывая ее до плеч и обратно вниз, под ягодицами и поверх бедер, стягивая вместе, пока я не оказываюсь полностью обездвижена.

От того, что он связал меня в стиле в стиле Шибари²⁴, хочется буквально растаять.

«Это воплощение мечты», — не могу я не подумать. — «В прямом смысле».

— Идеально, — хрипло бормочет он, проводя рукой по моему телу, следуя за переплетениями веревок. — Почти шедевр.

Затем я слышу, как он расстегивает ремень. От этого мое сердце начинает колотиться о грудную клетку, а тело будто охватывает огонь. Я готовлюсь к тому, что он сейчас ударит меня им.

Но, к моему удивлению, он оборачивает ремень вокруг моей шеи, затягивая его, как ошейник. Не настолько, чтобы задушить, а так, чтобы держать под контролем, что он и демонстрирует, слегка дернув за него.