Книга Без ума от истребителя, страница 10 – Али Хейзелвуд

— Нет, это не так.

Я хмурюсь.

— Почему ты мне не веришь? Мы же терпеть друг друга не можем.

— Возможно, ты и не можешь, потому что я явно… — Он внезапно замолкает. Качает головой. Заявляет, будто его слова имеют решающую силу: — Мы не заклятые враги. Я не хочу враждовать с тобой.

— Сказал истребитель, — бормочу я с горечью, и когда его глаза округляются, мне хочется дать себе подзатыльник.

— Истребитель, — повторяет он еле слышно. Я усиливаю хватку кинжала, ожидая… не знаю. Что он вспомнит. Или нападёт. Но точно не: — Ты имеешь в виду дезинсектор? От насекомых?

Мои плечи поникли от облегчения.

— Да. Точно.

— И мы «заклятые враги», — он не скрывает сарказма в своём тоне, — потому что… что? Я не смог вывести у тебя клопов?

Я и есть клоп, Лазло.

— Это просто в нашей природе. Потому что я работаю… э… энтомологом.

— Кем?

Всё складывается неожиданно хорошо.

— Ты ист… дезинсектор, а я — учёный, изучающий насекомых. Как ты можешь себе представить, моя работа несовместима с твоей. Ты убиваешь насекомых. А я сохраняю их в живых. — Разве энтомологи и правда ненавидят службу по борьбе с вредителями? Сомневаюсь. Да и какая разница. — Конфликт интересов.

Очевидно, травма головы играет мне на руку, потому что Лазло спрашивает:

— Так мы здесь из-за вредителей?

Я энергично киваю.

— Ты выполнял заказ. Я попыталась остановить тебя. Мы оба споткнулись, вот почему ты упал, а у меня… — я указываю на синяк, — вот это.

На его лице написано: «Ты же знаешь, что это полный бред, да?». Но Лазло, не став обвинять меня во лжи, говорит:

— Ладно. Пусть будет так. Пошли. — И с завидной проворностью поднимается на ноги. — Доктор поможет мне всё это вспомнить.

То, что ты явно выдумала, он не озвучивает.

— Согласна. Тебе бы в Маунт-Синай, хотя Ленокс…

— Ты идёшь со мной, — говорит он, снова нахмурившись. Да так, что я решаю ненавязчиво напомнить ему о кинжале, лёгким движением запястья.

— Увы, я не могу.

— Почему?

Секрет хорошей лжи в том, что в неё нужно поверить самому. Поэтому я не колеблясь отвечаю: — У меня аллергия на солнце.

Он медленно моргает.

— У тебя аллергия на солнце.

— Именно. Довольно распространённое состояние, кстати.

— Что случится, если ты выйдешь на улицу?

— Волдыри. Гной. — Мгновенная смерть. — Ну, ты понял. Я лучше дождусь заката. В общем, было приятно повидаться. Удачи в больнице и…

Я останавливаюсь на полуслове, когда Лазло снова принимает сидячую позу. Носок его ботинка касается моего кроссовка.

— Больница в другой стороне, — слабо шучу я.

— Я тебя здесь одну не оставлю. — Он выглядит и говорит так, будто ему это в тягость, но он абсолютно непреклонен.

В голову приходит мысль: А что, если он притворяется? Что, если он знает, что я застряла здесь с ним? Что он может пытать меня и подчинить своей воле следующие десять часов? Что, если он просто великолепный актёр, играющий с лживой мышью?

Чтобы проверить это, я спрашиваю: — Эй?

Он выгибает бровь: «Что ещё?». Судя по виду, он сомневается в моей способности поддержать интересный разговор.

Я прочищаю горло.

— Ты слышал о вампирах?

— Разумеется, слышал.

У меня холодеет внутри, и я вновь сжимаю рукоять кинжала.

Пока он не добавляет с понимающим видом:

— Типа Дракулы. Кармиллы5.

— Точно. Или Носферату. В общем, вампиры.

— Я знаю о них.

— Вот. Я просто хотела спросить: как думаешь, они существуют?