Книга Растворяюсь в тебе, страница 141 – Джей Ти Джессинжер

Темноволосый мужчина в кабинке великолепен, но с одного взгляда я понимаю, что от него одни неприятности. Волк в овечьей шкуре. В консервативном черном костюме и белой рубашке он мог бы быть любым другим бизнесменом, наслаждающимся выпивкой с друзьями после работы.

Вот только он один.

И он не получает удовольствия.

Мужчина выглядит так, как чувствую себя я: несчастным.

На глаза наворачиваются слезы. Грудь сжимается. Со шрамом на лице и коротко подстриженными волосами, как у Акселя, он выглядит так же, как и в последний раз, когда я его видела, но в то же время совсем по-другому.

Он похудел. Бледнее. Но, боже мой, как горят эти синие глаза.

Справа от его кабинки стоит пустая инвалидная коляска.

Я вскакиваю на ноги, не успев принять осознанное решение. Бегу через бар, уворачиваясь от столиков и чуть не сбив с ног официанта, а затем бросаюсь в распростертые объятия Коула и заливаюсь слезами.

Я плачу и плачу, пока он крепко держит меня, укачивая и повторяя мое имя снова и снова, как молитву.

Все еще всхлипывая, я говорю: — Это ты. Ты здесь. Как ты здесь оказался?

Он отвечает голосом, невероятно теплым и мягким.

— Я наконец понял, что никогда не избавлюсь от тебя. Я знал, что ты будешь возвращаться, как плесень. О, и Скотти прислал мне твою записку с курьером. Я решил, что раз уж я вырезал свое имя на твоем сердце, то должен на него претендовать.

Я хочу стукнуть кулаком по его плечу, но вместо этого прижимаюсь к нему, испытывая облегчение и эйфорию.

— Но как ты здесь оказался?

— Просто повезло со временем, наверное.

С мокрым лицом и икотой я отстраняюсь и смотрю на него.

Его улыбка легкая и невероятно красивая.

— Ладно, хорошо, я позвонил шефу и попросил его приставить к тебе одного из его ребят.

— Его ребята? Ты имеешь в виду шефа полиции?

— Да.

— Ты заставил полицию следить за мной?

— Это звучит плохо, когда ты это говоришь.

— Потому что это плохо!

— Это был всего один раз. Я просто хотел узнать, где ты будешь сегодня, чтобы сделать тебе сюрприз.

— Вздор!

Коул вздыхает.

— Не прошло и двух минут, а ты уже кричишь на меня.

Я решила, что разозлюсь позже. Сейчас я слишком ошеломлена, чтобы сделать хоть что-то, кроме как взять его лицо в руки и поцеловать.

Прижимаясь к моему рту, он бормочет: — Я в полной заднице, детка. Я действительно в полной заднице.

— Мне все равно. Прекрати болтать и поцелуй меня.

— Это будет нелегко. У меня впереди долгий путь. Я никогда не стану таким, как прежде.

— Ты жив, Коул. Ты жив, и я люблю тебя. Все остальное — мелочи.

Я целую его в обе щеки, не обращая внимания на то, что люди, скорее всего, смотрят на нас, или на то, что наша жизнь станет сложнее, или на то, что я, возможно, больше никогда не почувствую его внутри себя.

Единственное, что меня волнует, — это он.

Через мгновение я перестаю его целовать и хмурюсь.

— Коул?

— Да, детка?

— Ты случайно не забыл вытащить что-нибудь из карманов?

— Нет. А что?

— Просто что-то тычет меня в задницу.

Когда он улыбается знающей улыбкой, у меня перехватывает дыхание.

— Но я думала... ты сказал...

— Единственный раз такое случилось, когда медбрат мыл меня губкой в больнице. Это было довольно неловко, но он сказал, чтобы я не беспокоился об этом. — Его улыбка становится шире. — Он был довольно милым. Гораздо симпатичнее, чем лысая чихуахуа.