Книга Полуночный Валентайн, страница 101 – Джей Ти Джессинжер

Он кончает вместе со мной, дергаясь и задыхаясь, пока я извиваюсь под ним. Его пальцы сжимаются в моих волосах. Небритая челюсть грубо, но безумно приятно царапает мою кожу, пока Тео совершает заключительные толчки.

После всего, мы оказываемся выжатыми словно лимоны, мокрыми и задыхающимися друг против друга, дрожащие и уставшие. Я начинаю рыдать.

Прижимаюсь к груди Тео и реву как ребенок.

Он гладит меня по спине и волосам, оставляя нежные поцелуи на щеках и шее. Крепко сжимает меня руками и забрасывает на мою талию свою тяжелую ногу. От этого чувствую себя как в коконе, в безопасном и уютном кусочке рая, который мы создали в залитых лунным светом тенях моей спальни.

Когда первые следы истерики остаются позади, я тихо икаю в его объятиях и шепчу:

– Ты все еще думаешь, что мы никогда не сможем быть друзьями?

Тео обхватывает мое лицо и наклоняет его так, чтобы мы посмотрели друг другу в глаза. Потом он целует меня, и от глубины его чувств у меня вновь образуются слезы. Я отрываюсь первой, потому что едва могу вынести эту боль, и прячу лицо в его груди.

Мы так и остаемся запертыми в объятиях друг друга, пока я не засыпаю под звуки его глубокого, ровного дыхания.

Утром он снова пропадает. Снова свежий пучок душистого горошка чудесным образом оказывается в стакане воды рядом с кроватью. Но на этот раз есть кое-что еще. Хокку на соседней подушке, написанное от руки.

«Разве не просто?

Кем бы мы ни были,

Есть только ты».

Я перечитываю его снова и снова, пока глаза не наполняются влагой. Затем аккуратно убираю стихотворение в свой свадебный альбом и беру телефон, чтобы позвонить Сюзанне.

Пришло время выяснить местообитание Тео.

– Ну и ну, да это сам Усэйн Болт^[9]! – сухо приветствует Сюзанна, услышав мой голос.

– Привет, Сюзанна.

– Подруга, да ты побила мировой рекорд в спринте, выбегая из церкви! Готовишься к Олимпийским играм?

– Да, я облажалась. Извини. Но в свою защиту хочу напомнить, что говорила, что не большая поклонница того места.

Она фыркает.

– Если бы я знала, что не быть поклонником означает, что ты будешь ржать как психопатка, и рванешь с места, как только бедный пастор заговорит, я бы ни за что на свете не привела бы тебя!

Я знала, что мне придется как следует унизиться в надежде успокоить Сюзанну.

– Ты права, я была совершенно не в себе. Это было неуважительно и неуместно. Мне действительно очень жаль.

– Ты должна сожалеть о сплетнях, которые из-за тебя поползли. Теперь все думают, что ты псих!

– Ну, они в чем-то правы.

Сюзанна даже не делает паузу, чтобы перевести дыхание, прежде чем ответить пренебрежительным тоном.

– О, пожалуйста, дорогая, ты не сумасшедшая. Если бы ты таковой была, то так бы не думала. По-настоящему безумные считают, что они абсолютно нормальные, а все вокруг сошли с ума. Поверь мне, я знаю о чем, говорю – мой дядя Рой лежал в психушке, потому что был настоящим душевнобольным. Он орал как резаный о том, что правительство планирует над ним кровавую расплату и что пауки выползают из его кожи. По сравнению с ним, ты – яркий пример здравомыслия.

Я начинаю смеяться.

– От этого я чувствую себя намного лучше. Пока я не настолько чокнутая, как дядя Рой, у меня еще есть шанс.

– Именно. Все относительно, детка, – ее голос скисает. – А теперь должна последовать часть, где ты извиняешься за то, что не звонила почти целую неделю, несмотря на кучу сообщений от меня.