Книга Друг по переписке, страница 125 – Джей Ти Джессинжер

— Одинаковые, если ты меняешь местами буквы!

Он разражается смехом.

— Черт, я скучал по тебе.

— Рада, что развлекаю тебя, Бойцовский клуб.

Он снимает книгу со своего живота и откладывает ее в сторону на кровати, затем перекатывается на меня, опираясь на предплечья. Обхватив мою голову руками и заглядывая мне в глаза, Эйдан бормочет:

— Здесь изнемог высокий духа взлет;

Но страсть и волю мне уже стремила,

Как если колесу дан ровный ход,

Любовь, что движет солнце и светила.

Когда он больше ничего не добавляет и только пристально глядит на меня, я говорю:

— Э… ладно.

Эйдан прижимается лбом к моему плечу и снова смеется, на этот раз сильнее, все его тело сотрясается от смеха.

Я ворчу:

— Я не понимаю, что здесь такого смешного.

— Это последняя строка в заключительной песне поэмы, где Данте возносится на небеса и погружается в божественный свет и любовь Бога. Это, наверное, самая известная поэтическая строка в истории.

— Пф-ф. Нет, самая известная поэтическая строка в истории «Я яйца с ветчиной не ем. Я не люблю их, Вот-так-Сэм»¹⁵. Это доктор Сьюз, на случай, если твое чтение не продвинулось так далеко.

Он поднимает голову и смотрит на меня, его глаза полны обожания, а улыбка ослепительна.

Улыбаясь ему в ответ, я говорю:

— Так вот что такое рай, да? Вращающиеся колеса и вращающиеся звезды?

— В любом случае, так было для Данте.

— Как ты думаешь, что такое рай?

Его улыбка исчезает. Его энергия медленно меняется от светлой к темной, как и его взгляд. Глядя глубоко в мои глаза, он мягко говорит:

— Ты.

В этот момент я, наконец, отпускаю свое прошлое и свои страхи и падаю — прыгаю — лечу сломя голову в свою любовь к Эйдану.

Я обвиваю руками его шею и вкладываю все это в поцелуй.

Потому что это Эйдан, и он возвращает мне в тысячу раз больше.

~

С той ночи мы неразлучны. Мы проводим вместе каждое мгновение бодрствования и сна. Следующие несколько месяцев — это то, из чего состоят мечты, сказка, ставшая явью.

Затем наступает канун Нового года.

И вместе с этим — конец.

КАЙЛА

Канун Нового года

В свете свечей лицо Эйдана прекрасно, как у ангела.

— Почему ты такой красивый? — бормочу я, проводя пальцем по его скуле, а затем вниз к челюсти.

Его темная борода мягкая и пружинящая под моими пальцами.

Мы лежим в постели у меня дома, лицом друг к другу, бедра к бедрам, грудь к груди. Мои ноги зажаты между его икрами. Моя голова лежит у него на руке. Он использует другую руку, чтобы крепко прижать меня к себе.

Глядя на меня мягким взглядом, Эйдан говорит:

— Это неправда. Ты просто еще немного не в себе после оргазма.

Мой смех низкий и хриплый.

— Это как когда все девушки вокруг красивые после пива, только вместо пива секс?

— Именно. Оргазм затуманил твое зрение. На самом деле я выгляжу как бородавочник.

Улыбаясь, я целую его в кончик носа.

— Ты действительно поразительно похож на бородавочника. Я пыталась пощадить твои чувства, не поднимая эту тему.

Уткнувшись носом в мою шею, Эйдан шепчет:

— К слову о темах, которые поднимаются…

Он сгибает ноги, прижимая свой возбужденный член к моему бедру.

Я снова смеюсь, чувствуя себя счастливой и безрассудной, как будто я стою на вершине высокого утеса и вот-вот свалюсь с края.

— Ты никогда не слышал о рефрактерном периоде?

— Я слышал, но мой член нет.

— Очевидно.

Эйдан приподнимает бровь.