Книга Жажда безумия, страница 77 – Р. К. Пирс

Взяв кинжал, я еще раз осматриваю окружение у входа в пещеру, всматриваюсь во все стороны в поисках признаков движения, но все спокойно и неподвижно. Затем я выхожу на небольшой просвет и направляюсь к лесу в поисках источника звука.

Чем ближе подхожу, тем громче становится стук, и я на всякий случай держу кинжал наготове. После времени, которое я с ним провела, он чувствуется естественно в моей руке, словно ее продолжение, а не инородный предмет. Я иду тихо, ступая как можно аккуратней, лавируя между деревьями и корнями.

Наконец источник звука появляется в поле зрения, и я опускаю кинжал, потому что сердце падает в живот. Это Дион, он стоит ко мне спиной с мечом в руке. Он многократно вонзает его в бок толстого ствола дерева, медленно выдалбивая из него куски.

Я сомневаюсь, что он пришел сюда за дровами, значит, он пришел выплеснуть злость.

Сердце болит за него, и я хочу помочь хоть как-то облегчить его боль. Я подхожу ближе, слышу его тяжелое дыхание, и вижу, как рубашка прилипла к его телу от пота. Кто знает, сколько времени он уже здесь, рубая это дерево?

Я не хочу его напугать, опасаясь, что он может замахнуться мечом на меня, как если бы на него напали, но и оставить его здесь я тоже не могу. Ему нужен отдых перед тем, как мы отправимся к часовой башне, а не трата всех своих силы. Ему нужно вернуться в пещеру, а шуметь здесь так, что весь мир нас услышит.

— Дион, — тихо зову я, делая несколько шагов к нему. Либо он меня не слышит, либо снова игнорирует, поэтому я повторяю, чуть громче. — Что ты делаешь?

Вместо ответа он бьет сильнее, его напряжение видно по его плечам и рукам, когда он вгоняет металл меча глубоко в дерево и снова вырывает его. Чем ближе я подхожу, тем лучше вижу, насколько пострадало оружие. Оно погнуто, покорежено, с зазубринами в нескольких местах, и я не могу не подумать, не практиковался ли он сперва о скалистую стену горы за нами, прежде чем прийти сюда.

— Дион, — говорю я, подходя настолько близко, чтобы дотронуться, и решаюсь положить руку ему на спину. — Пойдем, вернемся в пещеру.

Я делаю шаг в сторону, чтобы привлечь его внимание, и вижу, как по его щекам текут ровные потоки слез, а глаза не отрываются от дерева. Я вздыхаю, не зная, стоит ли продолжать его трогать, ведь он явно не собирается слушать, прежде чем он в последний раз вгоняет меч в дерево и оставляет его в стволе. Затем он разворачивается, опираясь спиной к дереву и поднимает голову к ветвям над собой.

— Боль не проходит, — говорит он, закрывая глаза и глубоко вздыхая. — Это несправедливо. Данн не заслуживал смерти.

— Нет, не заслуживал, — соглашаюсь я. Подхожу ближе, кладу обе руки ему на руки и пытаюсь заставить его посмотреть на меня, что он нехотя и делает.

— Я хотела бы хоть как-то забрать твою боль, — говорю я. — Мне больно видеть тебя таким.

— Ты могла бы меня убить. Избавить от мучений.

Я медленно качаю головой.

— Я не могу сделать этого, Дион. Ты слишком много для меня значишь.

Он усмехается и отворачивается, проводя языком по верхним зубам.

— Не говори это слишком громко. Чес может услышать.

— Что? — я наклоняю голову набок. — Какая разница услышит или нет?

Он вырывает руки из моих и прячет их за спину, вне моей досягаемости.

— Не важно.

Я смотрю на него, все больше запутываясь, пока до меня не доходит. Дион говорил о том, что хочет провести со мной ночь еще у домика Чеса на дереве. Он что, пытается сказать, что ревнует?