Книга Девушки бури и тени, страница 82 – Наташа Нган

Только когда мы возвращаемся в экипаж — Майна настаивает, чтобы на этот раз я поехала с ней, а Цаэнь отправляется к Нитте и Бо, чтобы мы могли побыть одни, пока она залечит волдыри на моих ладонях, — меня осеняет догадка.

Рисовое поле. Северное Шому.

Её имя врывается в разум с такой силой, что я задыхаюсь, согнувшись пополам.

Аоки.

Семья Аоки занималась выращиванием риса. Семья Аоки жила в северном Шому. Аоки, моя подруга, моя милая, прекрасная подруга, которая осталась во дворце с Королём, которому известно, что его предала её подруга.

– Подожди! – кричу я, колотя по стенке кареты позади себя.

Стрела останавливается.

– Леи? – спрашивает Майна. – Что случилось?

Я выскакиваю из кареты, не отвечая. Я подхожу к передней части, где Стрела фыркает и нетерпеливо потряхивает гривой. Смущённый Меррин сидит на скамейке для наездников, держа поводья в когтистых руках.

– Когда вы летели, – спрашиваю я, – когда вы были в небе, вы видели озеро к востоку отсюда? В форме сердца?

– А что? – кивает он.

Вой сам вырывается из горла. По крайней мере, так мне кажется: как будто звук исходит прямо из глубины тела и с трудом пробивается наружу, срываясь с моих губ со всей болью и ужасом, которые приносит его ответ.

Я падаю на колени.

Ещё во дворце, в одну из чудесных ночей, когда мы болтали в наших комнатах, перекусывая сладостями, которые Лилл украла для нас с кухни, Аоки рассказала о своём доме на рисовом поле. Как летом она с тремя сёстрами купалась нагишом в озере в форме сердца к востоку от своих полей, веря, что это принесёт им удачу в любви. Если только здесь нет другого рисового поля, точно такого же, как это, то это её дом.

Её разрушенный дом.

Её убитая семья.

Из горла вырывается прерывистое дыхание. Вокруг меня какое-то движение: хлопают двери экипажа, обеспокоенно бормочут остальные. Кто-то присаживается на корточки рядом со мной. Я напрягаюсь, когда Майна кладёт руку мне на спину.

Слёзы утихают не сразу. Проходит несколько минут, прежде чем я могу выпрямиться и отдышаться.

Майна нерешительно наклоняется.

– В чём дело, Леи? – тихо спрашивает она.

– А-Аоки, – выдыхаю я.

Её глаза расширяются. Она резко оборачивается и смотрит на дымящиеся руины.

– Не здесь! – говорю я, понимая, о чём она, должно быть, подумала. – Но... это её дом. Это... она отсюда родом.

Глаза Майны вспыхивают. Затем они расплываются, эти тёплые коричневые радужки, кажется, выходят за границы по мере роста.

– Мне очень, очень жаль, – шепчет она.

Я хватаю её за руки. Она сжимает их, прижимаясь ко мне, а в груди разгорается сильный жар. Я говорю очень осторожно:

– Мы заставим его заплатить за это, Майна. За Аоки.

Её взгляд становится жёстче. Она отводит взгляд, по её лицу проходит болезненная судорога.

Она медленно помогает мне подняться на ноги. Никто из остальных не задаёт вопросов о том, что только что произошло, и не допытывается дальнейших подробностей. Мы молча возвращаемся в кареты. Следуя за Майной внутрь, я слышу, как Бо шепчет Нитте:

– Кто такая Аоки?

Гнев струится по венам. Действительно, кто она такая? Весь мир должен знать, кто она такая. Моя храбрая, прекрасная подруга, которая своей добротой и жизнерадостностью помогла пережить самые тёмные времена в жизни. Которая сияла, как факел в ночи.

Я смотрю на Бо. Ветер, смешанный с пеплом, развевает волосы вокруг моих щёк.